Гелиогабал - [21]

И влияние, которое она оказывает на Каракаллу, не ослабевает ни на минуту. Она его сохраняет до смерти Каракаллы.

Каракалла заканчивает жизнь в крови. Он попадает в западню, подготовленную военными, неподалеку от Евфрата, рядом с храмом бога Луна (Lunus)[91], которому он приносил жертву.

Организатором этой западни был Макрин, который некоторое время возглавлял преторианскую гвардию Каракаллы и затем воспользовался его смертью.

Нужно, чтобы в управлении Римской Империи дела шли из рук вон плохо, если какой-то человек, ничем не отличившийся, примечательный только своим сумасбродством, зловредностью и смелостью, которая на самом деле является лишь страхом, смог стать хозяином Рима. Доподлинно известно, что Макрин велел убить Каракаллу, провел интригу так, чтобы она привела к убийству Каракаллы, только потому, что его подталкивал страх: возглавляя преторианскую гвардию, Макрин каждую минуту вынужден был дрожать за свою шкуру. А затем, чтобы обезопасить себя, Макрин велел убить офицера гвардии, который прикончил Каракаллу ударом меча в спину.

Удачный удар меча, породивший идею крови, начинает серию преступлений и открывает Гелиогабалу дорогу к власти. Ибо преступление Каракаллы, убивающего своего брата Гету, — просто семейное сведение счетов; это преступление не начинает ничего.

От этого удара меча умирает и Домна, но ничего не потеряно для ее сестры Месы, которая учитывает все это как настоящий воин.

Она отомстит Макрину, она заставит купаться в крови руку, нанесшую удар чести Бассианов. Она восстановит Бассианидов на троне Антонинов.

И помимо всего, она принимает решение, что ее внук, Гелиогабал, станет императором.

Прежде всего, ему дана красота царя, фигура и облик царя, но важнее, что он обладает духовным влиянием повелителя. Он — прямой потомок целой череды властителей-жрецов Эмеса. Настолько долгой, что, когда прослеживают генеалогию солнечных царей, находят многочисленные переходы титула Элагабала от матери к сыну; его родство неопровержимо: прямая линия преемственности следует без малейшего перерыва. Гелиогабал имеет право царствовать.

Можно сказать, что трон свободен, поскольку узурпатор Макрин обосновался в Антиохии и ведет там беззаботную и легкую жизнь восточного сатрапа.

Историки того времени говорят о нем, как о мрачном, угрюмом шуте, идиоте, вырядившемся царем.

Они утверждают, что по происхождению он был плебеем, и, чтобы скрыть свое низкое происхождение, изо всех сил старался придать себе царственный облик и выправку. Он проходил по дворцу размашистым шагом, одетый в просторные, очень длинные одежды из переливающихся тканей, каждую минуту меняя тон своего голоса. Если у него и не было ума и проницательности Марка Аврелия, то он разговаривал как Марк Аврелий, всегда очень глухо, его хриплый голос был почти не слышен.

Такова марионетка, которую видит перед собой Мэса, когда решается действовать; и она действует, уверенная, что смелый удар, который нанесла эта марионетка империи, никогда не повторится вновь, что Макрин, захвативший трон по прихоти, из каприза, не сумеет найти силы, чтобы его защитить. Впрочем, все управление Макрина представляет собой чудо непредусмотрительности, беспомощности, самодовольства. Мэса прямо у него под носом может заниматься сбором сокровищ, поступающих из Рима или остающихся в Антиохии, и накапливать их в подземельях храма Эмесы, который никто не осмелился бы осквернить. Как только сокровища, предназначенные для войны, оказываются в надежном месте, наступает время заняться подготовкой умов и почвы. И вот здесь появляется Ганнис.

Если в подготовке заговора Юлия Мэса — это мозг, который задумывает; Юлия Соэмия — это настроение, пространство, дух, генетическая основа, сладострастная оболочка; то Ганнис — отважный исполнитель.

Ганнис управлял транспортировкой съестных припасов, животных, людей, слитков золота, сверкающих в грубо сплетенных мешках; тайную перевозку сокровищ прикрывали вооруженные люди.

Однажды увидели, что его белье между ляжками окровавлено. Спустя некоторое время Евтихия также увидели с окровавленным бельем. Это тот Евтихий, который смешно и причудливо изменяет свой голос и изображает паяца, чтобы отвлечь внимание солдат, занять их своими грубоватыми проделками и шутками.

Ганнис разговаривает с солдатами, в то время как Евтихий их развлекает; и, используя золото Мэсы, которого у него много, он буквально вливает в их уши необыкновенные, хорошо подготовленные речи.

Это очень хитроумные и точные речи. Обволакивающие и складные. Они призывают солдат заглянуть в свою душу, и обнаружить в самой ее сердцевине видение ослепительного царя. Они приглашают этих варваров, которым до сих пор никто не смог польстить, сделать серьезные выводы из видения, которое их взволновало. И любое волнение, которое уравновешивается золотом — это волнение, которое невозможно забыть.

Когда почва вспахана, а умы хорошо обработаны и подготовлены так, как готовят полотно для картины — с фоном, где просматривается уже законченная работа, Юлия Мэса приходит к заключению, что пришло время действовать. И она действует.