Гелимадоэ - [57]

Высунувшись из окна, я видел внизу косоугольник двора, окаймленный дровяными сараями и пересеченный линией канавы. Справа и слева тянулись однообразные мостовые и вонючие дворики с редкой травой между камнями, с обвитыми диким виноградом дровяными сараями, которые, в точности как наши, казалось, зависали надо рвом. Ниже их опоясывали старые городские валы. Ими ограничивался мой ближайший горизонт, как бы первый круг обзора. Второй круг включал часть городка на склоне под валами. Третий — за крышами последних домов — захватывал луга и поля, разбежавшиеся до самых милетинских лесов.

Под валами резко выделялся среди остальных один большой желтый дом. У него были шиферная крыша, блестевшая после дождя, подобно озерной глади, четыре трубы и множество часто прорубленных окон. Между ним и соседними домами раскинулся обширный сад с кустами и скамейками. В погожие дни я видел, как на этих скамейках грелись маленькие человечки в бело-голубых полосатых халатах. Они, прихрамывая, бродили по дорожкам, взмахивали костылями; их белые повязки виднелись издалека. Желтый дом, похожий на склад, был староградской больницей.

Состоятельные горожане никогда там не лечились. Туда попадали только бедняки, за которыми некому было ухаживать и у которых не было денег на врача. Да и те шли в больницу только в случае крайней необходимости. Чего ж тут странного? Место это было не слишком привлекательным. Представление о нем вязалось не с выздоровлением, а уж больше с неизбежным концом. Грязноватые, сумрачные стены, подпертые полуколоннами, тюремного вида ворота с облупившейся краской, над входом массивная надпись из некогда позолоченных, ныне черных букв: «Лечебница». Здесь, среди престарелых нищенок и умирающих бродяг, лежала бледная жена фокусника, мисс Ага, наделенная чудесным даром внутреннего зрения. Компресс изо льда, положенный на грудь, снижал температуру и предохранял от нового легочного кровоизлияния.

Сидя у окна, я, казалось, ощущал даже запах карболки. Мне чудилось неестественно белое, как бумага, утонувшее в подушках лицо. Мисс Ага одна. Ее губы шевелятся. В бреду она монотонно и покорно отвечает на вопросы неумолимого партнера: «Медальон… перстень… часы…» Без умолку, без умолку! Когда над ней склоняется врач, она по глазам читает его мысли. Для нее не тайна, что ей суждено умереть. Исхудалыми пальцами перебирает она четки своей жизни: странствия от одной деревушки к другой, зябкая дрожь на козлах убогой повозки… Пока на шнуре не попадется горячий узелок: фейерверк славы, обнаженная шпага чертит в облаках табачного дыма волшебные круги, и бумажные цветы расцветают на заплеванном полу.

Каждое утро, едва начинало светать, фокусник уже стоял у дома Ганзелина, терпеливо ожидая, когда какая-нибудь из Гелимадонн подойдет к воротам и отодвинет засов. Он неизменно оказывался первым посетителем; ведь должен был он как-то узнавать о состоянии жены? Просиживать возле постели больной у него недоставало времени — он вынужден был добывать средства к существованию. Гелена зло сетовала на его нрав:

— Крейцера от него не дождешься, а весь дом с самого утра будоражит. Из-за него отец на час раньше встает, в одних штанах и халате к калитке выходит.

Стоило мне это услышать, как я тоже начал рано вставать. С книгой в руке бродил я под кленами по тихой еще деревенской площади. Убеждал своих родителей, что так лучше усваивается урок.

Несколько раз мне удалось подслушать разговор Ганзелина с печальным фокусником. Доктор бодрился, прикрывая сочувствие ворчанием.

— Что? Плохо? А как может быть иначе? У нее каверны величиной с детский кулак. Потение ослабляет. Весна для туберкулезников губительна. У вас достанет денег, чтобы послать ее в Швейцарию или на Ривьеру? Нет? Жаль, в этом случае она бы еще могла на что-то надеяться. Поймите, лучший врач в данном случае — доверху набитый сейф.

Фокусник тоскливо переступал с ноги на ногу, мял в руках клетчатое кепи. Ветер шевелил его густые черные волосы.

— Вечно одна и та же комедия, — сердился Ганзелин. — Сначала позволяют болезни беспрепятственно развиваться, а потом, когда пациент уже дышит на ладан, зовут врача выправлять положение. Нужно было зашить дыры в легких, накачать легкие кислородом, заставить желудок лучше переваривать пищу. Ваша жена должна бы родиться на несколько десятилетий позже, В будущем врачи, вероятно, научатся делать то, чего мы еще не умеем. Хотя бы уж не так часто голодала! Нет, нет, не трудитесь ничего объяснять мне. Вы не единственный чуть ли не бесштанный муж больной жены. Склонить алчных людей к милосердию? Это было бы чудом, достойным вашего ремесла!

Получив сведения о состоянии мисс Аги, фокусник возвращался в трактир «У долины», поспешно запрягал лошадку в шутовскую сбрую и, звеня бубенчиками, хлопая бичом, уезжал со своим фургоном в какую-нибудь окрестную деревню. С утра он стучался в двери сельских управ, расклеивал афиши, торговался с трактирщиками из-за оплаты зала и освещения. Пополудни продавал билеты, украшал сцену, готовил свои номера. Он рассказал Ганзелиновым девушкам о своих трудностях. От тех номеров, где требовалась помощь, ему пришлось отказаться. Программа с ясновидением и вовсе отпала. Чтобы поразить недоверчивых крестьян и любопытных деревенских тетушек трюками из своего оскудевшего репертуара, ему приходилось прилагать отчаянные усилия.