Гэкачеписты - [9]

«Результаты» не замедлили сказаться. И «прорвало» там, где Горбачев менее всего мог ожидать, — в национальном вопросе. К 1985 году СССР был вполне авторитарным государством (кому нравится, может называть его «тоталитарным», суть не в терминах-обзывалках, мало чего объясняющих), в котором все уровни власти, сверху донизу обязаны были проводить (и проводили) волю Кремля. Национально-территориальное устройство в форме пятнадцати советских республик являлось чистой фикцией. Скорее, местные центральные комитеты партии служили удобной, исторически устоявшейся формой управления. Для пропаганды было нужно представлять историческую Россию в форме «федерации». Страна же была сугубо унитарной, без малейших поползновений к какой-либо своеобразности окраин, если не брать в расчет искусство и образование, «национальные по форме и социалистические по содержанию».

На бытовом уровне вполне могли соседствовать национализм какой угодно формы (большого народа — «великодержавный», по словам Ленина, малого — наполненный всевозможными фобиями и мифами, направленный против кого-то, или самодостаточный — основанный на бахвальстве) и гордость за принадлежность к сверхдержаве.

Официальный курс власти мало изменился за 70 советских лет. Россия так и оставалась разрубленной на 15 частей во главе с РСФСР — как бы этническим ядром русского народа. У РСФСР не имелось ни своей компартии, ни Академии наук, ни собственного МВД, например. Этим подчеркивался ее статус полуметрополии, первой среди равных, но что ощущалось скорее как неполноправность и эксплуатация в пользу национальных окраин, которым дается и позволяется больше.

Большинство республик — как союзных, так и автономных — не имели под собой никакой исторической традиции. Более того, иные нации были созданы большевиками вместе с республиками — случай среднеазиатских Узбекистана и Таджикистана, например, равно как и Молдавии. Но даже такие республики с четкой этнической основой, как Казахстан или Киргизия, были выделены из РСФСР лишь в 1936-м, а Татария или Башкирия не выделялись на том основании, что они со всех сторон окружены Россией. То есть процесс деления страны шел не снизу, под напором национальных чувств, что как-то еще могло оправдать построение СССР, а сверху — в угоду передовым теориям. Доходило до абсурда: крошечные по численности ненцы имели аж три автономии — Ненецкий, Ямало-Ненецкий и Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономные округа. У бурят также помимо собственно Бурятской АССР было еще два округа — Агинский и Усть-Ордынский.

Большинству населения было свойственно двойное самосознание — принадлежность к своей республике (национальности) и к СССР как к «большой родине» (за исключением, пожалуй, собственно русских, что имело впоследствии большое значение). Антирусский (он же антисоветский, если так можно выразиться) бытовой национализм тлел лишь в республиках Прибалтики, но он никак не мог считаться чем-то таким, что могло препятствовать Центру в осуществлении каких-либо планов.

Горбачев же своей политикой спровоцировал кровавый водоворот, погубивший десятки тысяч жизней, сделавший миллионы людей беженцами и лишивший в конце концов его самого власти. Первый кризис возник буквально на пустом месте, в тишайшем Казахстане, где титульное население после освоения целины составляло меньшинство. Желая избавиться от первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР Динмухамеда Кунаева, которого он считал брежневским прихвостнем, Горбачев в декабре 1986 года направил на эту должность русского Геннадия Васильевича Колбина, прежде первого секретаря Ульяновского обкома. Мирные, в городах в массе своей обрусевшие казахи не выдержали такого унижения (в союзных республиках первые секретари традиционно принадлежали к титульной нации), и на улицы Алма-Аты с протестом вышли студенты. Демонстрацию разогнали, тысячи людей были задержаны. События в Алма-Ате, подобно Чернобылю, стали предвестием грядущих потрясений.

Стоит заметить, что даже там, где до публичных выступлений дело не доходило, недовольство из-за грубых действий Кремля исподтишка накапливалось. Так, в перестройку получило широкую огласку так называемое «Узбекское дело» — о всеохватывающей коррупции в этой среднеазиатской республике. Но в самом Узбекистане его воспринимали именно как антиузбекскую кампанию, направленную против национальных традиций и чувств народа.

Кремль еще при Андропове попытался раскручивать дела о коррупции, связанные с предыдущим руководством. Был арестован зять Брежнева — Юрий Михайлович Чурбанов, являвшийся первым заместителем министра внутренних дел Николая Анисимовича Щелокова, которого, в свою очередь, сняли с работы и исключили из партии, доведя до самоубийства.

На узбекском деле «поднялись» честолюбивые следователи Генпрокуратуры Тельман Хоренович Гдлян и Николай Вениаминович Иванов. Сперва официальные СМИ всячески расхваливали их работу, но затем, когда они стали фабриковать дела, их отстранили от расследования, Гдлян и Иванов обратились за поддержкой в прессу, пошли в политику и стали на время настоящими народными героями, в защиту которых проходили демонстрации. Их избрали народными депутатами, считая, что честным следователям не дает работать коррумпированная верхушка. Они же, в свою очередь, распространяли информацию о взяточничестве высших чинов государства, в том числе Егора Лигачева. Все это негативно отражалось на и так уже донельзя испорченном имидже перестроечной власти.