Где живет счастье - [62]

– А чего хочешь ты?

Она бросила на Алехандро проницательный взгляд, ее явно позабавил его тон, как в кабинете у психоаналитика.

– Чего хочу я? – София помрачнела и затушила окурок. – Не знаю. – Она рывком поднялась с кровати, вплотную подошла к Алехандро, окутав его ароматом духов, и медленно провела прохладной рукой по его щеке. Ее волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам, были слегка примяты, ведь перед его приходом она лежала. – Я думаю о тебе. – Она наклонилась и поцеловала Алехандро, оставив на его губах привкус губной помады и табака. Затем задумчиво склонила голову набок. – Что происходит?

Время от времени София его здорово удивляла: Алехандро искренне считал ее донельзя испорченной и самовлюбленной, хотя иногда она чуяла едва заметные изменения в атмосфере, точь-в-точь как собака.

Он гадал, нельзя ли хоть как-то помягче преподнести ей неприятную новость.

– Я уезжаю.

У Софии округлились глаза. Женщина на экране встала в такую позу, что Алехандро стало за нее неудобно. Ему не терпелось поскорее выключить телевизор.

– Надолго?

– На год… Может, больше. – Алехандро ожидал взрыва негодования и даже подготовился морально. Однако София на секунду застыла, затем вздохнула, села на кровать и потянулась за сигаретами. – По работе. Я нашел место в больнице в Англии.

– В Англии.

– Я уезжаю на следующей неделе.

– О…

Он придвинулся поближе, накрыв ее руку своей:

– Я буду скучать по тебе.

Они долго сидели так, безразличные к сдавленным звукам порочной любви за стенкой. А ведь какое-то время назад это наверняка могло бы смутить Алехандро.

– Почему? – повернулась к нему София. – Почему ты уезжаешь?

– В Буэнос-Айресе… слишком много призраков.

– Там всегда было полно призраков. И всегда будет, – поежилась София. – Надо только научится их не видеть.

Он тяжело сглотнул:

– У меня не получается.

Алехандро потянулся к Софии: его неожиданно возбудило то, что она отреагировала совсем не так, как он ожидал. Почувствовав непреодолимое желание, он вдруг отчаянно захотел раствориться в ее объятиях. Однако она проворно вывернулась из кольца жадных рук Алехандро, резко встала с кровати, пригладила волосы, подошла к телевизору и выключила его.

И когда она заговорила, в ее глазах он не увидел ни слез, ни детской ярости, а только некую смиренную мудрость, которой раньше за ней явно не водилось.

– По идее, я должна рвать и метать, что ты вот так меня бросаешь, – сказала она, прикуривая очередную сигарету. – Но, Ал, на самом деле я рада. – Она кивнула, словно в подтверждение своих слов. – Я впервые вижу, что ты хоть что-то делаешь, принимаешь настоящее решение. Ведь ты всегда был… таким пассивным.

Алехандро стало немного не по себе. Что, если она жаждет унизить его как любовника? Но София зажгла сигарету, взяла его руку, поднесла к губам и поцеловала. Очень странный жест.

– Так ты бежишь к какой-то цели? Или просто убегаешь? – Она продолжала крепко держать его за руку.

Он не мог ответить ей честно, а потому промолчал.

– Все, Турко, иди.

– Вот так просто?

– Да, уходи прямо сейчас. Не стоит давать друг другу дурацкие обещания встретиться вновь.

– Если хочешь, я буду писать.

– Да ладно тебе…

Он посмотрел на ее прекрасное грустное лицо, внезапно почувствовав нежность, удивившую его самого. И все заранее отрепетированные слова показались ему до нелепого затертыми.

Она поняла. Сжала его руку, затем указала на дверь:

– Иди давай. Знаешь, я ведь так или иначе собиралась положить конец нашим отношениям. Да и вообще, ты не мой тип.

Уловив в ее голосе нарочитую суровость, Алехандро послушно направился к двери.

– Ну что за непруха?! – горько рассмеялась она. – Муж, холодный, точно мертвец, и любовник, настолько одержимый призраками, что не может жить.

Хитроу с его окрестностями оказался самым безобразным местом, которое он когда-либо видел в жизни. Роддом в Дире был чуть посимпатичнее, но еще менее дружелюбным, особенно для людей, как с горечью понял Алехандро, со смуглой кожей. Акушерки отказывались с ним разговаривать, искренне оскорбленные появлением мужчины в их сугубо женской епархии. Через две недели после его приезда от пронзительного одиночества Алехандро переспал с молодой медсестричкой, а когда потом принялся извиняться, получил суровую отповедь: «Господи, все вы, мужчины, одним миром мазаны!» Мама всякий раз, как он звонил, интересовалась, не завел ли он себе подружку. «Молодой человек твоего возраста, – грустно говорила она, – должен быть всегда в поиске».

Он увидел вывеску «Эмпориум Сюзанны Пикок» и, движимый ностальгией не менее сильной, чем усталость после четырнадцатичасового дежурства (остальные акушерки уверяли его, что только ненормальный не сменяется на дежурстве во время родов, однако он считал непорядочным бросать женщину в самый ответственный момент ее жизни), открыл дверь. Он отнюдь не был суеверным человеком, но иногда просто необходимо следовать за знаками судьбы. Ведь то, что он до сих пор от них отмахивался, явно не пошло ему на пользу.

Само собой, он не рассказал об этом тем двум женщинам. И о Софии тоже. Ну и естественно, об Эстеле. И если бы не та блондиночка с улыбающимся лицом, которая оказалась первым человеком здесь, в Англии, желающим его выслушать, он, быть может, вообще ничего не рассказал бы.