Где живет счастье - [60]

– Мне хотелось только одного: чтобы ты преуспел в жизни, женился, родил детишек. А я бы за ними присматривала. Но сейчас ты отказываешь мне не только в этом, но даже в том, чтобы остаться рядом со мной!

Неминуемая разлука сделала его великодушным. Он опустился на колени, взяв мать за руку, ее кольца с драгоценными камнями странно холодили кожу.

– Мама, я вернусь. Я надеялся, ты поймешь, что это мой единственный шанс.

Нахмурившись, она осторожно убрала волосы у него со лба:

– Ал, ты такой холодный. Такой бесчувственный. Разве ты не видишь, что разбиваешь мне сердце?

Алехандро, как всегда, оказался бессилен против маминой странной логики.

– Мама, ну хоть порадуйся за меня.

– Как я могу за тебя радоваться, если я убита горем?!

Именно поэтому я от тебя и сбегаю, мысленно произнес Алехандро. Потому что, насколько я помню, ты вечно убита горем. Потому что ты меня этим достала. И уже давно. А так я наконец смогу хоть на время обрести покой.

– Ладно, поговорим позже. Мне сейчас надо идти. – Он улыбнулся терпеливой, отстраненной улыбкой, которую приберегал специально для матери, а затем, нежно поцеловав ее в лоб и оставив всхлипывать на руках у служанки, вышел из кухни.

Поскольку единственным назначением отеля «Любовь Венеры» было способствовать плотским утехам, а именно сексуальным излишествам и прочим непристойностям, здесь, как и в других аналогичных заведениях, неукоснительно соблюдали множество правил и ограничений. И если различные сексуальные услуги можно было заказать одновременно с ужином в номер, а видео для взрослых предоставлялись на любой вкус и с учетом самых различных половых извращений, то отель, можно сказать, оставался до нелепого чопорным в том, что касалось правил поведения и сохранения внешней респектабельности. Скромный фасад частного дома, и никакой наружной рекламы. Ни мужчинам, ни женщинам не дозволялось находиться в номерах в одиночестве, что вызывало некоторое неудобство, поскольку парочкам приходилось встречаться в ближайших кафе, где они рисковали попасться на глаза соглядатаям. Тонированное стекло стойки администратора исключало возможность идентификации посетителей.

Правда, было маленькое исключение. Один из посетителей был хорошо известен человеку за стеклом, но он щедро платил за свою анонимность. Фото этого посетителя настолько часто появлялось на страницах журналов со светскими сплетнями, что даже тонированное стекло и темные очки не могли позволить ему сохранить инкогнито.

Одним словом, Алехандро было достаточно кивнуть темному силуэту за стойкой администратора, чтобы получить возможность, перепрыгивая разом через две-три ступеньки, постучать в условленный час в дверь без номера, за которой он вот уже как восемнадцать месяцев, два-три раза в неделю, обретал рай для двоих.

– Ал? – Никакой романтики. Ни намека на amor. Но ему так нравилось.

– Да, это я.

Эдуардо Гишане был одним из наиболее высокооплачиваемых аргентинских телеведущих. В своем еженедельном телешоу он неизменно появлялся в окружении нескольких практически обнаженных латиноамериканских красоток, подававших неуклюжие, плохо продуманные реплики на тему его легендарного сексуального аппетита. Эдуардо, высокий, темноволосый, всегда безупречно одетый, явно гордился тем, что практически не изменился с тех пор, как много лет назад оставил карьеру профессионального футболиста. Любимый аргентинский глянцевый журнал «Люди» регулярно публиковал сделанные якобы тайком фотографии, где Эдуардо обхаживает молодую девушку, причем явно не Софию Гишане, или помещал статьи с различными спекуляциями на тему ставшей притчей во языцех супружеской неверности Эдуарда всем его женам, включая и последнюю подругу жизни – бывшую Мисс Венесуэла. Надо сказать, что данная идея упорно внедрялась издателем в сознание доверчивого читателя.

– Все это враки, – с горечью бормотала София, прикуривая очередную сигарету.

У Эдуардо было либидо деревянного кресла. И хотя его любимым предлогом была усталость, у Софии уже начали возникать некоторые подозрения насчет того, что именно его возбуждает.

– Мальчики? – осторожно поинтересовался Алехандро.

– Нет! Мальчиков я бы еще как-нибудь пережила. – София пустила в потолок колечко дыма. – Боюсь, больше всего его возбуждает гольф.

Они познакомились в клинике Хорхе в тот день, когда после уличных волнений мать попросила Алехандро проверить, благополучно ли отец добрался до работы. София тогда в очередной раз пришла на прием: вынужденная соблюдать целибат в течение четырех из шести лет замужества, она надеялась, что новая упругая попка и более стройные бедра, уменьшившиеся на несколько дюймов, позволят возродить былую страсть мужа. «Боже, какая пустая трата американских долларов!» – уже позже скажет она. Алехандро, пораженный ее красотой и голодным взглядом, не мог отвести от Софии глаз, но потом выкинул ее из головы. Однако позже они столкнулись в вестибюле, и она, окинув его все тем же алчным взглядом, сообщила, что никогда прежде не делала подобных вещей, а затем нацарапала на визитке номер своего телефона и сунула ему.

Три дня спустя они встретились в отеле «Феникс», в этом гнезде порока и сладострастия, где стены были украшены затейливыми картинками из «Камасутры», а кровати при желании вибрировали. Назначенное Софией место встречи не оставляло у Алехандро ни малейших сомнений относительно ее намерений, и они в полном молчании практически одновременно достигли оргазма в процессе неистового соития, после которого Алехандро целую неделю ходил точно в тумане.