Где ты, счастье мое? - [139]

— В райисполком вызвали. Опять, наверное, какое-нибудь совещание. А зачем вам Максим Игнатьевич?

— Да так… Дело одно надумали

— Расскажите, если не секрет.

— не знаю, может, вам смешно покажется. но в газете пишут… Виталин, дай-ка газету. Вот здесь…

— Знаю, читала. Как вы думаете организовать работу?

Выслушав горячий, сбивчивый рассказ парией, Качырий и сама загорелась их идеен. Правда, до сих пор ей не приходилось слышать, чтобы бочками возили воду на поля для полива. Но в печати дано чуть ли не директивное указание, так почему бы не попробовать. Харитонов с иронией отнесся к газетной статье: «Сидя за столом, легко попасть пальцем в небо». А Пал Палыч даже не стал читать. Как знать, не поэтому ли вопросу вызвали Харитонова в район? «Не организуем полив, снова будут склонять председателя на бюро», — подумала она.

— Молодцы, ребята, правильно решили. Не станем ждать Максима Игнатьевича, приступим к делу. К вечеру надо все подготовить, как спадет жара, начнем полив. Вон идет механик, попросим у него автоцистерны.

Бахманов, узнав суть дела, нахмурился.

— Не нравится мне ваша затея. Все равно что решетом воду носить.

— Надо, Костя. Ведь молодежный участок.

— Ты представляешь, сколько туда нужно воды?

— Поэтому и прошу автоцистерны.

— А где их взять? Одна с пивзавода возит бар у, другая — сыворотку я обрат на свинофермы.

— Мы же вечером будем поливать, ночью! — умоляет Виталий.

— Согласятся ли шофера… В приказном порядке решетом воду носить не заставишь. Да ещё сверхурочно. Ладно, на одну машину сам сяду.

— А на вторую я, — вызвался Аркаш

— Без прав?

— Ну и что? Хоть сегодня могу сдать… Стажировку прошел, правила уличного движения знаю, сами ж проверяли. Разрешите, Константин Ильич?

В кабинет вошел озабоченный Харитонов.

— Ого, и здесь совещание… Не помешаю?

— Как раз вовремя подоспели, — обрадовалась Качырий, коротко рассказала о сути дела. Харитонов выслушал её безо всякого интереса, равнодушно сказал:

— Ну что ж, поливайте, если сумеете поднять на это дело народ.

— Молодежь вся пойдет. Слово даю!

— А я с животноводами поговорю. Вечерами они свободны, помогут, — сказала Качырий. Школьников можно организовать.

— Вот и хорошо, подытожил Харитонов. — Возьмем бочки, ведра, ковши, пойдем в наступление на засуху… Ладно, действуйте, как решили.

Когда Бахманов и молодые механизаторы ушли, Качырий спросила:

— Что случилось, Максим Игнатьевич?

— Устал я, Екатерина Павловна. Страшно устал. Бросить бы все, пойти рядовым агрономом, а ещё лучше — затесаться куда-нибудь в писаря. Пиши себе бумажки — накладные, квитанции, входящие, исходящие…

— Для этого, Максим Игнатьевич, партбилета не нужно.

— Осуждаешь? Разнылся председатель, июни распустил? Ну, говори, режь начистоту.

— Не похоже, чтобы Харитонов ныл, июни распускал. Вето, устал. Да ведь не от работы ты устал.

— Не от работы… Верно подметила. Ладно, не взыщи. Это я перед тобой раскис, а там дрался аки лев.

— Из-за чего была драка?

— Из-за этой «директивы», — Харитонов кивнул на газету, лежавшую на краю стола. — Не стал бы я тарахтеть бочками, звенеть ведрами, пусть хоть с председателей снимают. Ну, коли ты затеяла, продолжай, мешать не стану.

С КОМСОМОЛЬСКОЙ ПУТЕВКОЙ

По полевой дороге легко и весело шагает девушка. Светлая косынка, наброшенная поверх черных, слегка вьющихся на висках, волос, припорошена пылью, белые, с голубой каемкой, носки стали совсем серыми. Завидев впереди, в ложбине, деревню, девушка остановилась, стряхнула с одежды пыль, выколотила о чемоданчик носки, тапочки, обулась. Уже на ходу достала носовой платок, вытерла потное лицо, шею.

Солнце клонилось к закату. Над деревней нависла предвечерняя тишина. Пахло дымком. В воздухе еще не осела пыль: только что пригнали стадо.

Жадно прислушиваясь и приглядываясь ко всему, девушка шла обочиной улицы по тропинке, проложенной вдоль заборов и палисадников. В широко раскрытых черных глазах её светилось любопытство, на пухлых, ярко очерченных губах играла улыбка.

Сзади послышался рокот автомашины. Девушка обернулась. Надо спросить, может, это не Токтайсола, а машина идет как раз туда. Скоро стемнеет, тогда совсем заплутаешься. Сойдя с тропинки, она подняла руку.

— Куда? — притормозив, спросил молодой курносый шофер.

— В Токтайсолу.

— Куда?! — в лучах заходящего солнца лицо парня казалось обрызганным золотистыми крапинками, в серых глазах искрился смех.

— В Токтайсолу иду. Дорога незнакомая, может, думаю, не туда попала.

Аркаш — это был он, веселый озерной Виногоров Аркаш — с изумлением смотрел на девушку, не в силах отвести глаз. Сначала его позабавило, что незнакомка на улице Токтайсолы остановила автомашину, чтобы ехать… в Токтайсолу. Но скоро он забыл об этом. «Откуда она взялась? Не с неба ли свалилась. Или на земле такая красавица выросла? Даже не верится».

Девушке не понравился взгляд парня, топкие брови сошлись на переносице, глаза полыхнули гневом.

— Чего зубы скалишь? Знаешь, скажи, а нет…

— Что сказать? — Аркаш оробел, даже почему-то охрип.

— Токтайсола…

Не дослушав, Аркаш распахнул дверцу кабины.

— Садитесь. Я как раз туда еду.

«Что я делаю? Зачем?» — подумал он, но мысль, что девушка уйдет и исчезнет навсегда, заглушила голос рассудка. Сейчас Аркаш знал одно: если девушка откажется сесть в кабину, жизнь для пего потеряет всю свою прелесть. Вдруг они больше никогда не встретятся…