Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте - [17]

Нам, то есть нашей семье, повестка пока не приходила. Мама считает, это к лучшему. Я не уверен: разве где-то может быть хуже, чем здесь? Что может быть хуже этих каждый день выдумываемых правил? Нельзя пользоваться телефоном-автоматом, нельзя ходить в замок, нельзя покупать фрукты, нельзя покупать шляпы, нельзя покупать газеты, нельзя держать домашних животных, и деньги из банка получить нельзя — если бы они у нас еще оставались.

Те двое, которые спрыгнули с балкона, — они знали, как это будет?

Кое-что теперь знаю и я: знаю, что не могу больше все это терпеть. Без настоящей школы, без парков, без денег, без нормальной еды, без всего. Без папы.

«Квартира Олега». Заманчивая афиша. Какие у этого Олега смешные очки! Значит, и кино будет смешное. Интересно, про что? Вот сейчас и выясним.

Главное не говорить, как евреи. Что бы это ни значило. А кассирша ведь не может знать, что ты еврей. Прикинься, будто все нормально, для тебя нет ничего особенного в том, чтобы сходить сегодня в кино.

— Один билет, пожалуйста, — попросил я, протягивая двадцать крон маленькой женщине в кассе.

Отлично, она даже не глянула на меня. Косится все время в разложенную перед ней газету. Взяла мои деньги и вытолкнула в окошечко билет.

— Начало через пять минут.

— Хорошо, спасибо.

Здорово, здорово! У меня все получилось.

Жаль только, денег больше нет. Чего бы я не отдал за пакетик попкорна, за какую-нибудь конфету. Даже за горсточку черной лакрицы.

Где мне сесть? В прошлой жизни я бы устроился под самым экраном, но там сядут другие дети, дети любят поболтать, они заговорят со мной и быстро догадаются. Так или иначе догадаются. И тогда…

Значит, надо сесть сзади. Но разве нормальный мальчик сядет в кинотеатре в задний ряд? Только если он прячется, сразу понятно. Кто-нибудь меня вычислит. И тогда…

Ладно, ладно, просто возьму и сяду в средний ряд. Сбоку или в центре? Можно и сбоку, Криштоф, хватит метаться. Многие люди предпочитают сидеть возле прохода. Взрослые, дети, какая разница. Садись, и все.

Хоть бы уже началось. Когда выключат свет, я буду в безопасности. На меня никто не будет смотреть, я перестану потеть так сильно. Когда гаснет свет и начинается кино, ты вроде как перестаешь существовать. И тебя уже никто не потревожит.

А вдруг кто-то опоздает и захочет сесть в мой ряд? Начнет протискиваться мимо меня. Вдруг это будет кто-то, кого я знаю, доктор Амброж, бывший наш зубной врач. Или нет: вдруг это будет Лечи? Она и в темноте меня узнает, это уж точно. Будет протискиваться мимо, узнает меня, остановится, заплачет, захочет обнять.

Значит, попросишь ее никому не говорить. Она, конечно, пообещает. Но потом придется сказать ей про папу.

И это будет ужасно, чуть ли не хуже, чем попасться. Нет, не хуже. Попасться из-за того, что пошел в какое-то дурацкое кино…

Хорошо, не садись у прохода. Пересядь. Шесть кресел от прохода — этого ведь достаточно.

Ну наконец-то. Я уж думал, никогда не начнется.

Фу, дурацкая немецкая хроника. Никуда от немцев не денешься. Что-то про Сталинград, где это вообще? Кому до него дело? Ура-ура, вы можете завоевать любой город, какой захотите? Ура-ура, у вас полно танков, пулеметов, гранат? Но вам же только и надо превратить очередной город в руины — чего радоваться, если на этот раз вы разрушили Сталинград?

Прагу они хотя бы не бомбили. Почему Прагу не бомбили? Обошлось без этого. Но всеми остальными способами они ее разрушали.

Надо ли хлопать? Вдруг где-то в зале притаился немецкий шпион? Одет как обычный деловой человек. Может, они подсылают в каждый кинотеатр шпиона — следить, кто хлопает, а кто нет?

Молодой человек, нам с вами надо поговорить. Мы заметили, что вы не аплодировали после хроники о нашей наступательной операции под Сталинградом. Вы — враг Рейха?

Так, если вокруг начнут хлопать, похлопай и ты. Не переусердствуй. Держись естественно.

Криштоф Крал? Улица Альбертов? Хм-м-м. У нас не зарегистрировано семейство Крал на улице Альбертов.

Отлично. Хроника закончилась, никто не хлопает. Разумеется, не хлопают. С какой стати люди будут аплодировать какой-то дурацкой хронике?

Началось. Хоть бы кино было смешное. Правда, у меня что-то настроение пропало смеяться.

Ага, смешное. Олег ходит как-то по-дурацки — штаны у него, что ли, сползают? И «р» не выговаривает. Совсем. Он ужасно нервничает, потому что никак не может найти себе квартиру. И все время поправляет очки на носу.

Как же он потеет. Притворяется, будто все в порядке, и потеет.

Собственный смех кажется жутким.

Ш-ш, Миша, остановись. Ты слишком громко смеешься. Кино, конечно, смешное, но не настолько же.

Ладно, хотя бы дышать не забывай.

И не забывай, что ты Криштоф. Если вдруг кто-нибудь спросит.

Миша? Какой Миша? Я Криштоф.

С чего вдруг кто-то спросит?

Ш-ш. Просто смотри кино.

Да прекрати же смеяться, Миша!

То есть Криштоф, прекрати.

Прекрати!

Не могу.

Дыши, глубже дыши.

Не помогает.

И люди уже смотрят на тебя. Сейчас все поймут. Никто не поверит в твою дурацкую выдумку про Криштофа. Ты вовсе не похож на Криштофа.

Почему ты продолжаешь смеяться? Та сцена закончилась, а эта уже вовсе не такая забавная. Хватит смеяться!