В состоянии задумчивости, Ольгерд Юльевич и не заметил, как забрёл в павильон «Отправления» Краснобубенского аэропорта, благо он находился в ста метрах от административного здания таможни. Спешивший куда-то пассажир пребольно задел его здоровенным чемоданом. Яанус уже хотел облаять наглеца, но тут его внимание привлёк инспектор пассажирского отдела Зайцев. На лице неуверенного покачивающегося посреди зала Зайцева блуждала бессмысленная улыбка, у покрытого бурыми пятнами кителя не хватало двух пуговиц, фуражка еле держалась на затылке. Всё говорило о том, что инспектор давно и безнадёжно пьян. Ольгерд Юльевич, нехорошо скалясь, медленно направился к нарушителю производственной дисциплины. Подсознание уже рисовало в его воспалённом мозгу сладострастные картины расправы над Зайцевым, и вдруг… Счастливая мысль буквально пронзила всего Ольгерда Юльевича от пяток до макушки. Перед глазами чётко и ясно встало искомое решение проблемы. Зайцев, сам того не подозревая, был спасён…
— Хорошо, понятно! — нервически теребя раскрасневшееся ухо, бормотала Светлана Ильинична. — Перетягивание каната, волейбол… А дальше что? Перетягивание каната! Уже было. Может, вольная борьба? Нет, не подходит.
Весёлые конкурсы и комические эстафеты придумывались как-то вяло. Неудивительно. Мысли Близнецовой постоянно заполняли назойливые эротические фантазии. Размышляя о соревнованиях, она упорно воображала себе массовый конкурс на самый могучий мужской половой орган. Интереснейшей и самой занимательной Светлане Ильиничне представлялась эстафета под условным названием: «Кто быстрее разденет Свету Близнецову». Ну, а недвусмысленные сцены предполагаемого состязания «Эх раз, ещё раз, ещё много-много-много раз» просто-таки вызывали сладкую истому и повышенную потливость. Дело в том, что у Светланы Ильиничны, женщины как принято говорить, постбальзаковского возраста, к тому же не обладающей модельной внешностью, уже лет десять не было секса. Возможно, секса у неё не было даже больше десяти лет, но Близнецова давно сбилась со счёта и заморозила отсутствие отношений с мужчинами на этой круглой цифре. Однако, несмотря на застарелую половую неудовлетворённость, задание Самурайского следовало выполнить как можно быстрее. Светлана Ильинична покопалась в своей памяти и та услужливо подсказала, что в одном с Близнецовой городе живёт её бывшая одноклассница Зойка Смирнова, которая неутомимо трудится тамадой на свадьбах. А кто, как не тамада знает всё о весёлых конкурсах? Один звонок и можно докладывать начальнику. Всё-таки жаль, что не удастся протолкнуть состязание «Эх, раз, ещё раз…», но Самурайскому оно точно не понравится…
— Ну что ж, идейка не дурна! — Евгений Робертович довольно щурился. — Только здесь нужно внимательно следить за воплощением.
— Мы будем стараться! И я, и Хамасюк, и Близнецова! Не подведём, Евгений Робертович!
Ольгерд Юльевич подался вперёд всем телом и преданно ел глазами Самурайского. Только что начальник таможни одобрил его идею по поводу победы над белореченскими. Она состояла в следующем. На День здоровья закупается огромное количество спиртного. В виде дружеского подарка спиртное подсовывается слабым на алкоголь белореченцам, те нажираются и проигрывают все эстафеты с волейболами вчистую. Местный таможенный технарь Коля Блятко снимает на видеокамеру пьяные толпы белореченских вперемешку с недоуменными красивыми лицами трезвых краснобубенцев. Письменный отчёт вместе с видеокомпроматом ложится на стол Петра Константиновича Дуплоноженко и всё! Аллес! Самурайскому — почёт, начальнику Белореченской таможни Кухарькову — конец карьеры! Кухарьков, как потенциальный конкурент, был особенно ненавистен Евгению Робертовичу, поэтому мысль об унижении врага показалась ему наиболее приятной.
— Действуйте! — благословил Яануса Самурайский. — Приобретайте водку. Думаю, ящиков десять будет в самый раз!
— Лучше пятнадцать! — поддал жару Ольгерд Юльевич. — Или двадцать!
— Пусть будет двадцать! — великодушно разрешил начальник таможни.
Ольгерд Юльевич понимающе захихикал:
— Деньги прикажете в бухгалтерии получить?
— Что? — Самурайский с лёгким недоумением взглянул на своего зама. — Какие деньги?
— Э-э-э… — проблеял Ольгерд Юльевич. — Я просто так спросил… Случайно…
— Можешь идти! — отчеканил Евгений Робертович. — Не задерживаю!
— Короче, — часом позже Ольгерд Юльевич, лицемерно вздыхая, рассказывал Хамасюку. — Я его спрашиваю, откуда деньги брать на спиртное? В бухгалтерии? А он — в какой ещё, мать-перемать, бухгалтерии! За всё платит Хамасюк! Я, понятное дело, весь в удивлении! Говорю, как Хамасюк?
— Да, как Хамасюк? — эхом отозвался Никита Антонович.
— Вот я и говорю! — расчувствовался Яанус. — А он слышать не хочет! За «Джоконду» пускай ответит, кричит! Пускай, мол, свой косяк заглаживает!
— Двадцать ящиков водки! — возмутился Хамасюк. — Я всю таможню поить должен? Ну, нет! Сейчас пойду к Самурайскому! Пусть объяснится!
— Не советую, — узкий лоб Ольгерда Юльевича прорезали глубокие морщины. — Вот по-дружески не советую, Никита Антоныч! Шеф злой как собака! Не помнишь, говорит, когда у Хамасюка контракт заканчивается? Нового контракта может и не быть!
