Где светло - [2]

– Большинство имен наших друзей не связано с пространством под зеркалом, – отметил Хиасс.

– Это связано с тем, где жили наши предки. Большинство людей живут далеко от моря, лишь некоторые близки к подзеркалью.

– Я отмечаю, что нити вашего лобного украшения также выглядят иначе, чем у моих знакомых, – осторожно добавил Хиасс.

Охане попытался вспомнить, встречал ли он на Юкатане черноволосых.

– Мы не обращаем особого внимания на цвет волос, – ответил он наконец, – поскольку различные роды перемешались много поколений назад. Теперь в одной семье могут быть люди с разным цветом волос. Но, в сочетании с цветом кожи, цвет волос указывает на район происхождения предков.

– Я вижу, что ваша кожа действительно темнее, чем я привык видеть.

– Бывают и более темные люди. Со временем вы можете встретить и их. Я не думаю, что они будут вести себя как-то иначе, нежели люди со светлой кожей и волосами.

Стая Хиасса тихонько переговаривалась, обсуждая вид и слова нового человека. Крайние особи – крупные молодые самцы – неуловимо отплывали от стаи, чтобы отослать в пространство краткий импульс дальней связи – невидимым в подводной дали стаям. Охане знал, что через пару часов его узнает в лицо любой хахафф океана Хейердала.

Законное место каждой стаи в пространстве подзеркалья; право и очередность приближения к гигантским стаям мелкой пищи; брачные, сугубо экзогамные отношения; сложная иерархия в большой, до полусотни особей, стае – все эти условия создали из крупной хищной рыбы существо, обладающее изощренной речью; существо разумное. Как всякое разумное существо, не всеведущее. Хахаффы понятия не имели, почему им расхотелось размножаться.

– То, что никто больше не хочет подниматься к истокам, вполне понятно, – говорил Хиасс, когда Охане наконец перешел от этикетных тем к причине своего приезда, – лично меня больше беспокоит, что молодежь стала равнодушна к вступлению в брак. Нет, они продолжают играть, обмениваться песнями… Но избегают оплодотворения икры. Самки носят компактную неоплодотворенную икру, не затрудняющую движений, самцы так и вовсе щеголяют гладкой подростковой кожей, – хахафф неодобрительно встопорщил плавник в сторону членов своей стаи.

– Значит, репродуктивное поведение страдает не только в своей окончательной фазе? – спросил Охане.

– Конечно. Хотя я почти уверен, что только страх перед истоком меняет их поведение. Я сам слышал, как молодые хахаффы говорили – того, кто не покрыт икрой, незачем и отправлять в последний путь; будем же жить без икры.

– В свое время меня восхитил обычай хахаффов делить икру пополам между супругами.

– Об этом существуют несколько прекрасных древних стихотворений, – охотно ответил Хиасс, – мне кажется, на заре нашей цивилизации были хахаффы, которые вели себя иначе. Память народа поминает их с осуждением.

– Видимо, сам механизм имплантации оплодотворенной икры в тела родителей сформировался довольно поздно, – задумчиво сказал Охане, – одновременно с формированием разума. И тогда же было отложено созревание икры.

– В морской воде икра может спать десятилетиями, – подтвердил Хиасс.

Охане прислушался к стае старого поэта и решил сменить тему. В движениях молодых хахаффов начинала пробиваться тревожность.

Хорошо еще, что хахаффы не считают столь деликатную тему неприличной, особенно в обсуждении с инопланетянином. Иначе Охане пришлось бы исплавать с хахаффами и океан Хейердала, и океан Амундсена, чтобы через пять-шесть лет в ночной беседе со старым другом таки добраться до нужного вопроса.

Он мягко перевел русло разговора в область светской беседы. Обсудив структуру стаи Хиасса, Охане выслушал и рассказал несколько стихотворений (Хиасс высоко ценил технику танка и был восхищен идеей венка сонетов), и на закате дал сигнал Наташе.

Девушка умудрилась отстать от стаи всего лишь на каких-нибудь пятнадцать минут. Под серебристым светом Хаски, первого спутника планеты, Охане перевалился через борт яхты и застыл, задрав ноги.

Наташа протянула ему термос с бульоном.

– Пейте, переодевайтесь и ложитесь спать. Утром мы будем в устье Сейры, я сдам вас речникам и сама отправлюсь отдохну. Не думала, что вас в первый же день на столько хватит.

– Мне приходилось болтаться в море неделями, – ответил Охане, выпутываясь из костюма. Угревшееся тело на ветру немедленно прохватил озноб. Охане торопливо оделся в сухое и глотнул бульону, – я же работал с зоопсихоанализом морских млекопитающих, особенно котиков. А они такие недоверчивые ребята…

– А я-то считала вас кабинетным ученым, – весело покаялась Наташа.

– Ну, это зря, – кратко ответил Охане, заворачиваясь в одеяло. Через несколько секунд он уже спал.

В конференц-зале экологического центра Охане чувствовал себя, как фокусник, которого ошибочно приняли за мессию. Почетно, но несколько тревожно. Выступающий юкатанец смотрел на профессора с Земли почти умоляюще.

– На сегодняшний день мы гораздо лучше понимаем механизм, приведший к нарушениям репродуктивного поведения хахаффов. Однако, это ничуть не приблизило нас к решению проблемы…

Охане внимательно слушал выступление и размышлял. Итак, корни проблемы все-таки не связаны с деятельностью человека. Медленное изменение розы ветров у горного хребта Ломоносова – результат циклических климатических изменений. Реки, текущие от хребта Ломоносова на запад, обмелели. Объем ила, выносимого их водами в океан, уменьшился. Прибрежного планктона стало меньше, стаи рыбы отошли в глубину океана. Ход хахаффов также отодвинулся от берега. Пресная вода и минеральные вещества, вызывающие у хахаффов подсознательную решимость на нерест, перестали попадать в организмы разумных рыб. А без подсознательной решимости какое разумное существо пойдет на верную гибель?