Где рождаются циклоны - [46]

Корабль разрезает волны. Но они, угрюмые и яростные, идут на приступ. Вот он все больше и больше валится на бок… поднимется ли он? Да, он поднимается, легко, одним порывом разрывая море, которое ревет и плюется вокруг него. Волны сталкиваются. Дымятся, пенятся и белыми пятнами покрывают море до горизонта. Под кораблем образуется пропасть, точно кто-то втянул воду в самую глубину океана. Вот поднимается гигантская, как зеленая скала, волна и обрушивается на левый борт с грохотом землетрясения.

Самое интересное это изменившаяся перспектива.

Ровная поверхность моря при спокойном состоянии превращается в целую систему гор, беспрестанно опрокидывающихся. Точно открываются долины, будто появляются сверкающие снегом вершины.

Чайки мелькают среди волн, затем поднимаются прямо кверху, как ласточки над полем.

Без устали работает машина, но чувствуется, что ей тяжело. Пошел дождь. Опускаются серые сумерки. Море ревет. Издалека доносится глухой шум обвала.

Последняя ночь на корабле. Она будет неспокойной. Долго будешь ты ворочаться на своей койке, несчастный атом, бросаемый из стороны в сторону, неуверенный в завтрашнем дне, неуверенный даже в часе, даже в минуте, которые должны наступить. Корабль это упрямый механизм, который со свистом и презрением перебрасывают волны. Весь корпус его стонет. А, между тем, каждая часть его крепко держится на своем месте, каждый лист обшивки поддерживает своего соседа. И механизм работает, работает без устали, прокладывая путь сквозь хаос враждебного, сорвавшегося с цепи мира. В этой железной скорлупе несчастные души колеблятся как огонь лампы от ветра. Задует ли вихрь одним порывом все эти мигающие огоньки? Погрузит ли их в ужасную, ледяную пустоту?

Над бесцветным хаосом моря тянется длинная светлая полоска дыма; понемногу она удаляется и наконец исчезает. Это пароход, идущий своим путем, еще более трудным, чем наш, так как громадные волны бьют его спереди и преграждают путь своею грудью. Ветер ему навстречу и буря перед ним. Он проходит, точно призрак корабля, унося через разыгравшиеся стихии призраки живых. Мы не можем оторвать глаз от этой светлой полоски дыма, от света, все более и более слабого, в котором есть что-то человеческое, который напоминает мысль, исчезающую во мраке.

Спирали

Все здесь осталось по-прежнему: комната, книги, привычные и знакомые вещи. Путешествие окочено. Снова связана, на мгновение прерванная, однообразная нить жизни. Но вещи не изменились; они хранили свой обычный облик, свое место, свой запах. Только вы, возвратившиеся, стали теперь чужими.

Вот, например, это кресло! Разве не на нем вы совершили ваши первые и, вероятно; самые интересные путешествия? Теперь вы сидите на том же месте, с той же трубкой в зубах и припоминаете былые мечтания. Воображаемые образы прошлого стали теперь воспоминаниями; но и в тех и других одинаковая сущность. Желания, сожаления; но какое маленькое место занимает между ними настоящее.

Острова, конторы с запахом пряностей и розового дерева, пальмы, покачивающие свои вершины среди лазури или точно осыпанные инеем при лунном свете, убранные цветами хижины, пестрая толпа на набережных, китайцы в черных шелковых одеждах. Индусские женщины с украшенными золотом лицами, желтые малайцы с горящими глазами, европейцы с ввалившимися от лихорадки щеками, негритянки в мадрасских оранжевых платках, представители всех рас, кишащие под знойным солнцем тропиков, жадные или смирившиеся, вялые или страстные, кроткие или жестокие, но все предназначенные одной и той же участи. Прибытие кораблей в порты, свистки при маневрах, скрипение блоков, плеск пирог, рев сирены. Река и лес, бесконечные смертоносные джунгли, медленное течение мутной воды под сводом листвы, первобытная жизнь человека в лесу, мираж золота — что это такое, если не смутные образы сновидений.

Жадными глазами глядел я на зрелище, которое представлял мне мир. Я видел города, построенные купцами на берегах далеких морей, на побережьях, где царит лихорадка и где лишь упорная алчность может удержать белого человека; видел разнообразие обычаев и разнородность страстей; тщетные надежды искателей приключений, неукротимую жажду золота; жестокость первобытных людей и еще более опасную жестокость цивилизованного человека; столкновение ненависти, жадности и суеверия, под этим тропическим солнцем, которое разжигает кровь и безжалостно освещает глубины человеческой души, подобно тому, как яркий свет лампы обнаруживает скрытое недостатки лица. Я видел эти знойные страны, где царит скука, где алкоголь и опиум приносят тоскующей по родине душе желанное успокоение. Я наблюдал многие лица, на которых отражались безумие или мудрость, ненависть или любовь, признаки которых одинаковы под всяким небом. Я видел тщетные усилия людей, боровшихся в лесах и по берегам жарких рек, в самом сердце природы, сочетавшей с таким равнодушием в своем непрестанном развитии жизнь, страдания и смерть. Я сохранил в себе эти образы, как драгоценное сокровище, зная, что времени мало для жатвы и для свидетельства о виденном. И вот теперь, склонившись над моим богатством, я подобен томимому жаждой человеку, который хочет напиться из своей ладони… и видит, что вода уходит сквозь его пальцы.