Где прячется невеста? - [13]

А уж когда Мэк поинтересовался, сохранена ли помолвка, Алан прямо-таки взвился и принялся орать, что, сколько бы они ни ссорились, помолвка никогда не будет расторгнута…

Словом, от встречи с клиентом остался премерзкий осадок, и Мэк, будь на то его воля, ни за что бы не взялся за сомнительное дело, но… сыскному агентству позарез нужны были деньги, и он не устоял перед солидной суммой.

Мэк подошел к телефону и, поднося к уху трубку, подумал, что давным-давно следовало позвонить Блейку Теннисону и проверить, нет ли чего в полицейской картотеке на Алана Сомертона…

Тедди смотрела на ледяную гладь пруда, следила, как сыплет из тусклых и низких облаков крупный снег, и слушала тишину, и наслаждалась покоем, и думала, что уже очень давно ей не было так спокойно… Она машинально проверила, есть ли на пальце кольцо, и вспомнила, что оставила его на ночном столике. Когда-то она радовалась ему — когда полагала, что Алан ее любит, но сейчас даже эта любовь не казалась столь бесспорной и очевидной, какой была до… их ссоры? Нет, все началось гораздо раньше — с регулярных задержек Алана в офисе среди недели и с его работы по выходным, когда их отношения мало-помалу стали всего лишь частью его приверженности «Логан Паблишинг». И чем больше росла эта приверженность, тем дальше она разводила их с Аланом, а чем глубже становилась эта пропасть, тем нелепее смотрелось кольцо на пальце; и вот теперь, когда Тедди наконец сняла его, не было на свете той силы, которая заставила бы ее надеть кольцо снова.

Странно только, что она терпела так долго и ждала неизвестно чего. Может быть, ждала… Мэка Карлино? Тедди всей грудью вдохнула морозный воздух. Да, с появлением Мэка жизнь явно усложнилась, зато — Тедди вспомнила неотразимую усмешку, заботливые руки и жар случайных прикосновений — начала обретать хоть какой-то смысл…

* * *

— Мне это не нравится, Мэк. — По голосу Блейка было слышно, что он и впрямь не в восторге.

— Не нравится что? — Мэк решил уточнить, хотя прекрасно знал ответ. Надо же, минуту назад он считал: ему сказочно повезло, что он застал бывшего партнера на месте, а сейчас почти жалел о своем звонке!

— Мне не нравится, что ты опять влипаешь, напарник. Неужели прошлое ничему не учит?!

— Блейк, пойми: что-то здесь нечисто, и я не могу, пока не буду знать все, просто взять и сдать Тедди этому парню!

— Ее жизни угрожает опасность?

— Нет, но…

— Тогда выбирайся оттуда, Мэк. Не путайся с ней. Такое уже было, вспомни!

— Я не могу! За парнем что-то есть. Не знаю, что именно, но чувствую: я прав.

На другом конце провода воцарилась долгая пауза. Мэк ясно представил Блейка за рабочим столом: сидит, водрузив ноги в тяжелых ботинках на угол стола, заваленного бумагами; пепельница полна недокуренных сигарет. Наверняка, разговаривая, трет ладонью здоровый правый глаз — левый уже два года закрыт черной повязкой. С тех самых пор… С того самого выстрела…

— Ладно. — Блейк сокрушенно вздохнул. — Я просвечу Сомертона и, если что-нибудь отыщется, дам тебе знать через твою секретаршу.

— Годится, партнер. Я твой должник.

— Обещай не натворить глупостей! — И пошли короткие гудки.

Мэк отлично понял, что Блейк имел в виду, но проблема в том и заключалась, что он не мог ничего обещать другу: Тедди уже была в его жизни и он уже влип…

— Нет, правда, Мэк! — Тедди из гостиной пыталась докричаться до кухни, где ее слова заглушал плеск воды: Мэк домывал посуду. — Это самый лучший ужин в моей жизни и самые вкусные в мире спагетти!

Она сидела на полу, на ковре, прислонившись спиной к дивану; вплотную к ней пристроился Боуги, растянувшись во всю свою немаленькую длину на деревянных половицах. Тедди теребила густую шерсть, и пес блаженно щурился, глядя на жарко разгоревшееся пламя. Мэк перед ужином основательно протопил камин, и в доме, пожалуй впервые за ее пребывание в Бердси, было по-настоящему тепло и уютно. Во всяком случае, Тедди не зябла, оставшись в легкой маечке.

Закончив дела на кухне, вернулся Мэк. Он тоже снял толстый шерстяной свитер и оказался в хлопковой рубашке с закатанными рукавами. В одной руке он держал початую бутылку «кьянти», в другой — два бокала, которые наполнил, едва расположился с нею рядом. Поставив бокалы, он взял каминную кочергу и поворошил поленца. Она смотрела, как играючи управляется с тяжелым железом крепкая рука, как, послушный этой руке, утихомиривается, становится кротким огонь. Ей была по душе уютная атмосфера вечера — ужин вдвоем, Мэк, убирающий со стола, и эти посиделки у камина. Не по себе становилось лишь от того, с какой радостной готовностью она принимает этот уют.

Мэк протянул ей бокал, и, принимая его, Тедди смущенно улыбнулась, будто он мог прочитать ее сокровенные мысли.

— Как долго вы были полицейским? — спросила она, чтобы завязать разговор, наивно полагая, что беседа — необходимость задавать вопросы и выслушивать ответы — ослабит напряжение, которое мучило ее всякий раз, когда он так приближался к ней.

— Двенадцать лет, — ответил он.

— А почему ушли после стольких лет?

Когда он снова заговорил, в голосе звучала нескрываемая боль:

— Два года назад по моей вине чуть не погиб напарник. Мы оба сотрудничали с ФБР — выявляли маршруты движения наркотиков. Целых двенадцать месяцев мы с ним внедрялись в наркобанду, по шажку подбирались к ее верхушке. И была одна женщина… — Мэк замолчал.