Где принц, если все мужики... - [46]

Несколько дней Гена приходил хмурым и сердитым. Я спрашивала его, что случилось, но он упрямо молчал. Глядел на меня зверем и курил свои сигареты. Надо было его разговорить и выяснить, что его так беспокоило, но я не придала этому большого значения. Может же у человека просто быть плохое настроение?

Наступила весна. Последние дни апреля выдались по-летнему жаркими. Нужно было докупить вещей. Хотя бы пару футболок и юбок. А то и выйти скоро будет не в чем. На эти цели давно были отложены деньги. Мы планировали поехать с Геной по магазинам в выходной, но мне захотелось поехать раньше. В теплых брюках и водолазке ходить было неуместно. Вроде естественное желание. И поездка не должна была вызвать споров. Я на это не рассчитывала. Обед был уже приготовлен. Поэтому дома особо делать было нечего.

На обратном пути заехала к Лене. Мы с ней пили чай. Кино смотрели. А потом я поехала домой. И время было не позднее. Около шести вечера. Пес встретил радостным визгом. Меня удивило, что дверь была открыта. Гена был дома. Я не успела ничего сказать. Его взгляд. Дикий. Безумный. Он не пугал. Вызывал ужас. Я хотела сбежать. Вполне нормальное желание, когда встречаешься со зверем. Опасным и хищным зверем. Даже у Артура я не видела такого взгляда. Тот был мелкий шавкой, Гена — волком, который мог не то что покусать, а горло перегрызть.

— Стоять, — тихий голос, но в словах был скрыт приказ. Надо было бежать, а я смотрела, как мартышка на удава в известном мультике про Маугли.

— Гена, ты уже вернулся? — слова давались с трудом. Вязкие, тяжелые. Они не хотели слетать с языка.

— Где была? — он налил в кружку водку. До краев. Выпил залпом как воду. Повторил. Пустая бутылка отлетела в сторону к уже двум, что валялись около печки совершенно пустые.

— В магазине.

— Боишься? Правильно, что боишься, — он махнул рукой, Все что лежало на столе полетело на пол. — Я ведь знаю, что ты гуляешь. А мне это не нравится.

Он посмотрел на меня. Ничего человеческого от него не осталось. Зверь. До мозга и костей. И ведь так долго прятал свою натуру, что я и не догадывалась. Бежать. Но ноги не слушались.

— Не надо, — голос сорвался. Во рту все пересохло. — Ты неправ.

— Да ну? — он усмехнулся. — Иди сюда.

— Ген…

— Иди! А то хуже будет, — рявкнул так, что я вздрогнула. Несколько шагов показались мне настоящей пыткой. Он протянул меня к себе. Задрал футболку. Смял набухшую грудь. — Красивая. Нравишься ты мне. И спать с тобой нравиться. И нагибать тебя. А ты все гуляешь. Чего тебе не хватает?

— Я тебе не изменяю.

— Изменяешь. А я тебе что обещал? То и выполню. Я свои обещания выполняю, — он говорил тихо, но мне было страшно. Замереть. Может тогда угроза пройдет? Не пройдет.

— Гена. Не надо. Давай отложим все на завтра, — я провела рукой по его волосам. Он закрыл глаза. Потерся головой об руку.

— Любишь зубы заговаривать. — Гена улыбнулся. — Но не в этот раз.

Он развернул меня, задирая футболку мне на голову. Кинул на кровать, как будто я бревно. Попыталась встать, но не успела. Это было насилие. Грубое, нескрываемое насилие. Оставалось лишь глотать слезы. Он не слышал ничего. А я не понимала, как такое возможно. Как из хорошего человека, он превратился в чудище? И до этого он был груб, но не переходил черту.

Потом он лег спать. Словно ничего не было. Мне же было плохо. И морально, и физически. Утром живот болел так, что я плакала. Появились капли крови. После этого я попала в больницу, с угрозой выкидыша. Май я встречала лежа под капельницей.

Было тоскливо и одиноко. Я смотрела на солнце, что светило в окно. Весна всегда красивая, как невеста. Цвели яблони. Небо было ярким, слепящим. Хотелось вдохнуть воздух полной грудью. Взлететь туда, к этой синеве. Казалось, что там нет всех этих проблем. Только легкость и беззаботность. Но я понимала, что это все лишь кажется. Нет беззаботности в этой жизни. И вряд ли будет беззаботность в следующей.

Рядом в подушку плакала соседка по палате, которая потеряла ребенка. Сегодня ее привезли после чистки. Довольно большой срок, но спасти малыша не удалось. Родился мертвым. А я пока держалась. Угроза не спадала. Каждый день я боялась потерять малыша. Мальчик. Вчера узи четко показало, что у меня будет сын, защитник. Я не знала, что буду делать, если он не выживет. Тогда и самой жить не захочется. Гену точно видеть бы не захотела. Несколько дней я его просто ненавидела. А потом… Потом остыла. Я его не оправдывала. Но и не злилась на него. В душе была просто пустота, которую мне не удавалось ничем заполнить. Только тоской и одиночеством.

А облака все плыли и плыли по голубому небу. Они продолжали звать и меня, и сына. Жить совсем не хотелось. Было слишком тяжело. Или я просто неправильно жила? Вроде все наладилось. Так почему же все случилось именно так, как случилось? В чем моя вина? Или все тянется из прошлого? Или Гена такой же, как все?

Принесли передачу. Неожиданно. Я уже лежала неделю в больнице и передач мне не было. А тут кто-то расщедрился. Хотя, я подозревала кто. Гена. Только он знал, что я в больнице. Мама не знала. Когда я с ней в последний раз общалась? Давно. Надо будет навестить, когда выйду. Она ведь даже не знала, что я замуж вышла. Мы же свадьбу играть не стали. Только расписались и тортик купили. Даже колец не было. Только штамп о браке. Гена никакую романтику и «мишуру» не признавал. А потом было не до того, чтоб ехать в город к маме. Надо будет у нее номер телефона взять, чтоб потом хоть перезваниваться. Вроде в двадцать первом веке живем.