Где правда, там и ложь - [33]

– А это вообще можно делать?

– А кто им может запретить? Наш адвокат? Папа Римский?

– Но они… они же не имеют права!.. – вскричала я. – Карл у меня! – Несколько тише я добавила: – По крайней мере его прах.

– Я считаю, что они даже способны выставить пустой гроб. – Мими снова посмотрела на объявление. – Моника – это, наверное, бывшая жена. Любимый отец, брат и муж – алло? Какая наглость!

– Вряд ли в подобном объявлении можно было написать «нелюбимый бывший муж». – Я пододвинула свой стул ближе к Мими. Моника Ланге-Шютц. Я не знала, что у матери Лео двойная фамилия, но это меня не удивило. Очень подходит к Оер-Эркеншвику.

– А что это за Шютц-фонд? – спросила Мими. – Вряд ли они могут вот так просто основать фонд имени Карла. Я немедленно позвоню нашему адвокату.

– Наверное, это идея дядюшки Томаса. Карл не имел ничего общего с кинематографом, тем более с немецким кинематографом. А вот дядюшка Томас Кувшинное рыло выбросил миллионы на производство каких-то подозрительных фильмов. Только подумать! Он не только хочет урвать кусок от наследства Карла, он хочет ещё и набить карманы деньгами, которые люди потратили бы на венки.

– Вот крыса, – пробурчала Мими.

– Преступники, – сказала я. – Сплошь преступники и прожжённые лицемеры.

– Так бы их и… пнула в зад! Я бы охотно появилась на этом торжестве и высказала бы им всё, что я о них думаю!

– Я тебя благословляю. Можешь взять для подкрепления баллончики с краской. И бомбы-вонючки.

– Я серьёзно. Это нельзя просто так оставлять! У Карла уже было поминальное торжество! Пять недель назад. У нас был прекрасный ведущий, трогательные речи, белые розы, огромные свечи – а ещё в большой чаше плавали маленькие огоньки и лепестки цветов!

В самом деле? Я ничего этого не помнила. Я просто смотрела перед собой и подсчитывала всё, что можно. 46 рук, которые мне пришлось пожать. 68 ног в чёрном. 14 мужчин с бородой. 87 раз прозвучавшее слово «тяжело».

– Это были креативные, приличные, торжественные поминки. И ни один из них не посчитал нужным явиться, – сказала Мими. – Они даже не извинились.

– Не, конечно, не извинились. Они же запланировали альтернативное мероприятие. Наверное, к ним даже придёт священник и скажет что-нибудь про неисповедимость путей Господних… И про чистилище, куда попадают люди, оставившие жену и детей. В католической церкви разводы не признаются, поэтому бывшая жена Карла, строго говоря, по-прежнему за ним замужем, понимаешь? Это она сейчас вдова.

– Давай туда сходим, – предложила Мими. – Чтобы они от стыда провалились сквозь землю.

При этой мысли у меня скрутило живот

– Тогда нам придётся надеть светлые парики и тёмные очки.

– Чушь! У нас нет причин скрываться! Это им должно быть стыдно. У них нет ни капли разума. Мы отправимся туда и расскажем всем гостям, что семья бойкотировала настоящие поминки. – Мими сложила газету в квадратик размером с открытку. – И что настоящая вдова – это ты. И что они хотят отобрать у тебя имущество Карла вплоть до последней табакерки.

Я попыталась представить себе эту сцену. В моём воображении бывшая жена Карла стояла в шляпке с чёрной вуалью в окружении своих троих детей и священника, и все они презрительно смотрели на меня.

Мой живот скрутило ещё сильней.

– Я думаю, что я не решусь это сделать.

– Почему? – Мими бросила сложенную газету на стол, где она волшебным образом развернулась. – Тут нужна не решительность, а только злость. А я сейчас так зла, что меня трясёт.

Я прислушалась к себе.

– Наверное, таблетки сделали меня трусихой. Я уверена, что если мы там появимся, то они распнут нас на ближайшем дереве.

– Хм, – сказала Мими. – Может быть, ты права. Они, наверное, не понимают, как отвратительно то, что они собираются сделать. «Мы прощаемся с чудесным человеком, которого не видели пять лет»... Они классически подавили в себе чувство вины. Раз их много, то они автоматически считают себя правыми.

– Верно. Если бы им было стыдно или они чувствовали бы себе лицемерами, они вряд ли поместили бы такое огромное объявление.

– Самоуверенные гады! Им даже захотелось, чтобы ты об этом узнала. – Мими скрестила руки на груди и закусила нижнюю губу. Потом она сказала: – Да, лучше всего мы накажем их пренебрежением. Хотят они устроить своё лживое поминальное шоу – пусть устраивают, мы их просто проигнорируем.

– Вот именно. – Мне странным образом полегчало. – Мы не доставим им этого удовольствия.

– Они почернеют от злости, подумав, что ты вообще не видела этого объявления!

– Точно, – сказала я. – Устроили тут детский сад. Я буду выше этого!

Какое-то время мы молчали.

Непостижимо! Жизнь для искусства и семьи. Мой муж перенесёт вторые похороны. А я не буду при этом присутствовать.

– А урна у меня! – сказала я в конце концов.

– Верно, – ответила Мими. – И это самое важное.

12

«Ложь – очень печальная замена правде,

но другой пока не нашли».

Элберт Хаббард

Я задумчиво покусывала карандаш, размышляя, как мне объяснить тетради и фрау Картхаус-Кюртен, что нам с Карлом после первой совместной ночи стало абсолютно ясно, что мы должны быть вместе. Собственно, это нельзя объяснить, это просто было так.