Где нет княжон невинных - [18]

Ленда беззвучно выругалась. Потом опустилась на лавку, уперлась лбом в руки. Скрыть лицо она не пыталась, скорее — избегала взглядов.

— Хозяин! — Дебрен позвал трактирщика, вкатывающего огромное колесо от обозной телеги. — Дайте его сюда. — Прежде чем Петунка успела прореагировать, он положил руку на ржавый обод. — Клянусь Богом и всем, что мне дорого, что я госпоже Петунке лживого слова не сказал и никогда не скажу под страхом вечного проклятия, аминь. — Он вместе с Выседелом отодвинул колесо и подошел к стойке. — А теперь, милая госпожа, займись Лендой. У нас есть лошадь и серебряный шарик, так что об оплате не беспокойся. На мойню, клочок корпии и толику сердечности должно хватить.

На клепсидре[8] было девять, когда Дебрен спустился в столовую и, вздохнув, упал на скамью. Ротмистр, не спрашивая, подсунул ему кубок. Кроме кубков, на столе стоял небольшой бочонок и большая тарелка с кашей, шкварками и двумя ложками. Каша остыла. С мойней было явно не меньше возни, чем с позвоночником Гензы.

— Вы побледнели, — заметил Йежин. — С ним так плохо?

Дебрен осушил кубок, попутно отметив, что пиво прекрасное, верленское.

— Два ребра треснули и синяк размером с тарелку. Ну и пришлось его усыпить. Пациент из него плохой. Надо проводить зондирование на расслабленных мышцах, а этот как заколотил ногами, так чуть кровать не развалил. — Он взглянул на трактирщика. — Кровать тоже историческая у вас. Коротковата для нынешнего поколения.

— Насрать мне на эту кровать, — проворчал Збрхл. — О Гензе говори. Снизу было слышно, какая тяжелая операция. Не крути, а гони жуткую правду-матку прямо в глаза.

— Слышно было? — вздохнул чародей. — Я думал…

— Стукнуло так, что я аж подпрыгнул, — подтвердил Выседел. — Выпрямляемый хребет такой гул дает или, может, усыпление?

— Глупый ты, Йежин, — опередил Дебрена Збрхл. — Усыпляют молотом, обернутым кожей, звук получается совсем другой. И вообще, если бы Дебрен обычной дубинкой воспользовался, то сначала надел бы на голову пациенту капалин, и ты как бы гонг услышал бы. У Гензы башка сама по себе здорово крепкая, но ежели шлем под рукой, то зачем рисковать.

— Молотом по голове? — поморщился Дебрен. — Я его заклинанием усыпил. А звук… Сожалею, господин Выседел, но я плохо силу рассчитал. Дрова мокрые. Пришлось быстренько что-нибудь в печь подбросить, ну я и… бросил туда табурет.

— Ой, — огорчился трактирщик. — Исторический.

— Я отработаю, — пообещал Дебрен, — Генза с неделю полежит. Ленду я тоже не хотел бы отпускать с кровати раньше, чем… не дури, Збрхл, подожди, пока я докончу. Из сказанного следует, что мы тут немного…

— А кто хочет-то? — проигнорировал призыв ротмистр, наливая себе очередную порцию пива. — Девка — прям репа, только зубами грызть да сок лизать. А когда у нее волосы отрастут, то, может, и красивой станет. Так чего уж. Нечего оправдываться. Да и атмосфера в этом трактире какая-то особенная. Не иначе как из-за твоей супруги, Йежин. Ее тепло и привлекательность, ее остроумие и… — Вообще-то Дебрен, а не занятый кашей хозяин, бросил на него удивленный взгляд. Ротмистр одумался. — Значит, хотел я сказать, что госпожа Петунка такое шутливое название придумала, что человек прямо против воли в романтизм впадает.

— Э?..

— Ну, я о тех «невинных княжнах»… Согласись, звучит пикантно.

— Пи… как?

— Островато. С перчиком, — подсказал Дебрен.

— Ага, — понял Йежин. — Что правда, то правда. Поперчило нам жизнь, а кое-кому так приперчило, что он гробовой доской накрылся. Большую цену пришлось заплатить за тот клок черных волос, который избраннику послали в… Что с вами, господин магун?

Збрхл, не задавая глупых вопросов, хлопнул Дебрена между лопатками. И только потом объяснил:

— В каше жира мало. Если жир зерен не склеит, то так все может кончиться. Подавишься и даже помрешь. Слышал я, что именно поэтому смертность среди бедняков выше, чем среди зажиточных..

— Оно, конечно, так, — вздохнул трактирщик. — Суховата каша, бедновата. Тощий был Шаламайка.

— Это Шаламайка? — Збрхл пригляделся к немногочисленным шкваркам. — Петуха в кашу пустили? Своеобразная кухня. Твоя теща откуда была? Может, из Марималя? Там петухов очень уважают, так, наверное, и в кашу…

— Теща была здешняя, невинная. Ну, значит, в «Невинке» родившаяся, — добавил трактирщик, видя нарисовавшееся на лице Збрхла удивление. — Потому что вообще-то… ну, известно: теща. Ну и варила по-нашему. Только у нас здесь невозможно нормальный набор блюд выдержать. Из-за этих засранцев грифонов никогда не знаешь, что удастся в горшок положить. И радуешься, если вообще найдется хоть что-нибудь съестное. Да и горшок тоже.

— Горшок? — Дебрен продолжал кашлять, приходя в чувство после постной каши, поэтому ротмистр взял на себя бремя ведения беседы. — Неужто так скверно дела идут?

— Да уж, хуже некуда. Но с горшками-то, по правде, немного другая история. Летуны, понимаете ли, крадут или разбивают, Вывесишь на заборе, как в приличном доме, а тут прилетит паршивец, шасть — и куча черепков!

— Грифон? — прохрипел Дебрен.

— Грифон порой тоже. Хотя этот если уж явится, то ползабора сразу… Но в основном-то его помощники-ночники. То есть нетопыри. Ну и еще попугай.