Где не было тыла - [35]

— Господин полковник появился, — не удержавшись от саркастической улыбки, пояснил Денисов.

Действительно, от ворот быстро шел толстенький румяный человек. На его голове красовалась большая форменная фуражка, через правое плечо свисали яркие аксельбанты, рука сжимала инкрустированный стек. Когда комендант приблизился к нашей группе, мы рассмотрели крупные, черные беспокойно бегающие глаза. Наконец он остановился и, приподнимаясь на носки, напряженным голосом прокричал:

— Я есть комендант лагеря, колонел Попович. Требую лагерной дисциплины, выполнять мои приказы… Я ненавижу большевиков, никакой пропаганды не допущу. Буду наказывать карцером и расстрелом…

— Вот и познакомились! — отозвался кто–то в колонне.

Комендант повернулся и быстро ушел. Вслед ему посыпались колкие смешки и даже свист.

На третий день нашего пребывания в новом лагере я собрал надежных товарищей и предложил избрать подпольный комитет. В его состав вошли: Шевченко, Денисов, Клименко, Пляко, Володаренко, Псел и я. Кроме новой «семерки», во все бараки были назначены пропагандисты.

Мне было разрешено встретиться с каждым из введенных в руководящую группу товарищей.

Подполковник Иван Антонович Пляко, старый мой знакомый еще с Ченстохова, бывший работник армейского штаба, с настойчивым характером, но сдержанный, ответил на мое сообщение о включении его в состав комитета:

— Готов и здесь служить Родине!

Капитана Виктора Михайловича Володаренко мы узнали тоже в Ченстохове, когда готовились к побегу, а сблизились с ним в трагические минуты. Гестаповцы производили тщательный отбор евреев и политработников для уничтожения. В ченстоховских лагерях по каким–то непонятным правилам нас весь день строили, перестраивали, подсчитывали, фотографировали и снова пересчитывали. И наконец в один из пасмурных дней в загоне появилась группа эсэсовцев с «врачами». Они проходили между рядами и каждого пленного рассматривали в профиль, заглядывали в глаза, прощупывали затылок. Из рядов то и дело выталкивали людей с явным обликом евреев, по спискам называли отдельные фамилии.

Рядом со мной стоял В. М. Володаренко. Я с трево< гой ожидал подхода «врачей». Виктор среднего роста, плотный, по чертам лица скорее похож на кавказца. Но «врачи» находят какие–то особые расовые признаки и этим решают судьбу человека. Володаренко внешне был спокоен, но его рука, касавшаяся меня, дрожала.

Он и я с одинаковой пунктуальностью были подвергнуты унизительной, никаким законом в обществе не предусмотренной экспертизе на «качество человека». В этот день его, еврея, а меня, политработника, жестокая участь миновала.

До войны Володаренко читал курс диалектического материализма в одном из украинских университетов. В лагере проявил себя как неутомимый пропагандист и организатор. После моего сообщения, что ему придется руководить лекторской работой, он попросил прикрепить к нему Василия Михайловича Сухаревского, беспартийного инженера, широко эрудированного, энергичного человека. Мы согласились с его просьбой и не ошиблись: Сухаревский отлично справился с заданием подпольного комитета.

Ф. Ф. Коршунов

В. М. Клименко

Товарищи, опрошенные мною, дали согласие выполнять поручения «семерки». Согласились без колебаний, с полной готовностью. Это означало, что наш комитет правильно сориентировался, верно оценил настроение большинства военнопленных.

В начале сентября в лагерь прибыла новая группа узников — около двухсот офицеров. «Семерка» вскоре выявила, что в лагере Майя, откуда прибыла группа, на протяжении длительного времени усиленно велась враждебная пропаганда, целью которой было моральное разложение советских военнопленных. Зимой 1942 года многие пленные в Майе умерли от холода, голода и побоев. Фашисты специально создавали такие условия, чтобы заставить узников решиться идти на службу в РОА. Нашлись «добровольцы», но были и такие, которые не поддались вражеской провокации. Часть их была уничтожена, часть распределена по разным лагерям.

Один из прибывших сразу сообщил нам:

— Москва и Сталинград в руках немцев… Красная Армия отступает в Сибирь.

Мы рассмеялись. А потом, убедившись, что вражеская пропаганда и методы обработки людей оказались страшными, задумались. Перед нами встала неотложная задача: как можно скорее вывести этих людей из заблуждения. Было ясно, что это не власовцы, враждебно настроенные к советскому строю, не буржуазные националисты, а просто духовные «доходяги».

И все же среди прибывших оказалось немало советских патриотов, не поддавшихся вражеской пропаганде. Была создана группа, возглавить которую комитет поручил старшему политруку Федору Федоровичу Коршунову.

Коршунова доставили в лагерь позже всех, так как некоторое время он находился в госпитале в городе Крайова. К нам попал в довольно тяжелом состоянии.

Пребывание Коршунова р госпитале оказалось полезным вдвойне. Врач госпиталя, лысый, розовощекий, с тонкими чертами лица, сочувствовал больному советскому офицеру. Время от времени он приносил ему иностранные иллюстрированные журналы, пытался завязать с ним беседу. Коршунов снисходительно улыбался, рассматривая иллюстрации, пытался прочесть подписи под ними.