Где место России в истории? - [2]

Да, предсказывалось в книге, что за каждой затяжной диктатурой непременно, как тень, следуют в русской истории либерализации, оттепели, иные из которых перерастают в глубокие необратимые «прорывы», способные в конце концов и прикончить эту странную государственность, так невероятно сочетающую свирепые диктатуры с либеральными оттепелями. Происходят эти оттепели просто потому, что такова двойственная, сложносочиненная, гибридная, как модно теперь говорить , природа самодержавной государственности (и объяснялось в трилогии подробно, почему именно так, а не иначе, устроена она, эта государственность).

Таких либеральных оттепелей было в истории самодержавной государственности одиннадцать . Вот они по годам их начала: 1606, 1610, 1676, 1730, 1785, 1801, 1825, 1905, 1917 (февраль), 1956, 1987. Добавьте колоссальные «прорывы», не всегда либеральные, но всегда необратимые и всегда – в Европу: 1700,1856,1991. Общим числом ЧЕТЫРНАДЦАТЬ (!). Объяснить их чем-то, кроме как наследием «европейского столетия России», затруднительно. Таков вкратце ответ тем, кому кажется, что, если оно и было, то исчезло оно, допотопное это столетие, не оставив следа. На деле пронизывает, как видим, его след практически ВСЮ историю России. Тем же, кто отрицает само его существование, мне отвечать нет нужды: за меня отвечают четырнадцать оттепелей и «прорывов». Они-то откуда взялись?

Куда наглядней, однако для современного читателя, чем все перечисленные даты, было то, что чуть больше десятилетия прошло со времени самиздатского оригинала книги, – и предсказание мое ОПРАВДАЛОСЬ! Разве не бушевала в 1980-е на русской улице, как было предсказано, оттепель? И разве не переросла она, как опять-таки было предсказано, в «прорыв»?

И все-таки, все-таки разве могут забыть читатели, чем все это закончилась? Разве не оказалась та оттепель обманщицей, коротким либеральным интермеццо в затяжной симфонии диктатуры, которой опять не видно конца? Выходит, что вроде и прав был автор, и сбылась оттепель, но еще более прав тот самый консенсус, который он пытается опровергнуть. Реальность во всяком случае свидельствовала в пользу консенсуса. Легче оказалось поверить Лермонтову с его «страной рабов», чем бумажному солдатику, бросившему вызов всем-всем-всем. Вот и не верят.

Да, в первом томе той же «России и Европы», как книга в книге, есть несколько глав, сконструированных как своего рода историографическая загадка. Они как раз и оспаривают корифеев. Речь в них сугубо о теории политики: как иначе спорить с корифеями? Там они стоят особняком, сами по себе, выглядят инородным телом. Я назвал этот раздел «Отступление в теорию» и понадеялся, что читатель простит мне этот довольно длинный откат от хронологии и вообще от темы. Между тем, именно в нем, в этом споре с корифеями, как раз и содержатся неопровержимые, по моему, доказательства, что консенсус (и Лермонтов) неправы. Что вместе с мыльной водой выбросили историки из корыта и младенца. Что самодержавная Россия на самом деле все-таки Европа, хотя и дефектная, чудовищно «испорченная» Европа, ГИБРИД. Что вся ее 450-летняя трагическая история состояла, вопреки самодержавию, в ИЗЖИВАНИИ его «порч», в преодолении монументальных препятствий на ее пути ДОМОЙ, к началу русской государственности, которое и назвал я в трилогии европейским столетием России. Что, наконец, и это самое, пожалуй, важное, в XXI веке оно, российское самодержавие, похоже, и впрямь на последнем издыхании. Не просматривается во всяком случае его будущее после Путина. Короче, КЛЮЧ К ТРИЛОГИИ – в этом самом «отступлении в теорию», А теперь представьте себе мое разочарование, когда я спросил друзей, любящих трилогию. внимательно ли они читали эти ключевые главы, ответили на вопрос так: один «С пятого на десятое», другой «Честно? Пропустил». Почему? Скорее всего скучен показался этот неожиданный и странный перебив сюжета. Многим ли, кроме педантов, интересна историография, теоретический «спор славян между собою», сплошная полемика? Но как бы то ни было, для меня это означает, что ключ к моей концепции русской истории безвозвратно УТОНУЛ в необъятном чреве почти двухтысячестраничного трехтомника.

Третья причина обманутых ожиданий, думаю, в том, что изначальная позиция «против всех» диктовала как структуру трилогии, так и дружное сопротивление тех, кому она бросила вызов. И оправдалось пророчество замечательного французского историка Марка Блока: «Задавать вопросы полезно, но отвечать на них ОПАСНО». Несчетно репутаций, не говоря уже о диссертациях, оказалось бы на кону в случае серьезной дискуссии о такой странной, еретической, отчаянно дерзкой, но все-таки привлекательной для непрофессионалов книги. На Западе, отклики были разные, большей частью негативные. Но в Canadian Slavic Review меня тем не менее поставили в один ряд с Ханной Арендт,а в New York Review of Books – с Герценом. Зато в России напрочь замолчали. Кто набредет на нее случайно, тот пусть и читает. На свой страх и риск? Такую махину? А как же «вопль компьтерного воляпюка – «букаффмнога» (заимстсвовано у Людмилы Улицкой)? Довольно большой массив новых фактов, который я впервые вводил в мейнстрим, превращался при таком раскладе лишь в угрожающий накопитель «букофф». Так в общих чертах обстояло дело с первым русским изданием. Оно осталось чтением для избранных и почти неизвестно за пределами этого круга. Вопреки Зимину, большинство интеллигентных людей в России его не читало. Многое ли изменилось за десятилетие? Да, многое. Россия стала изгоем в развитом мире. На дворе вторая «холодная война». Имея в виду, что в советском своем инобытии, когда Россия была второй экономикой мира, первую «холодную войну» она тем не менее проиграла вчистую, капитулировала, отличаются ли от нуля ее шансы сегодня, когда она больше не входит даже в первую пятерку развитых экономик? При таком соотношении сил обречена, согласитесь, путинская Россия на еще одну капитуляцию, как после Ливонской войны в XVI веке, Крымской в XIX, первой мировой и «холодной» в XX. Остается ей тянуть резину, догнивать и готовится... к заранее проигранной войне.