Где дом твой, киллер? - [137]

— Мама, а это не будет слишком нечестно? Он был практически мужем моей сестры.

— В любви все честно, когда действительно любишь. Из-за того, что до этого они жили с Оксаной, не стоит тебе искать свою вину. Знаешь, у евреев было раньше принято: если умирал бездетный женатый мужчина, то его брат должен был жениться на вдове. И сейчас у религиозных евреев тоже почти так: если умерла жена, то правильно, когда ее место занимает сестра умершей.

— Ты всегда находишь всему оправдание.

— Давай закончим это обсуждение. Твоим внешним видом мы займемся в любом случае. А если тебя смущает этическая сторона, посоветуйся с Ривой — у нее большой опыт, плохой совет она не даст.

10:00. 29 апреля, суббота.

Веранда виллы Коин-Розовской.

Рива держит на коленях семимесячную Лиду, с умилением смотрит на нее:

— Какие они прелестные, наши малыши.

— Да, когда не плачут.

— Спасибо, что привезла нашу красавицу ко мне. Я уж не хочу надоедать вам, да и тяжело мне стало ездить в Тель-Авив. Но ты ведь не просто так приехала? Что-то хочешь рассказать или спросить?

— Да, Рива. Просто не знаю, как начать. Мне немного стыдно говорить.

— Речь пойдет об Иване? Илона звонила, открыла мне твои переживания. Что я могу тебе сказать? Когда-то я сомневалась в чувствах Генри, то есть Ивана. Мне он казался слишком рассудочным. Не видела я в нем сильных чувств к Оксане. Не думаю, что Оксана пленила его особенной красотой или изяществом. Он же — мужчина видный, у него было предостаточно женщин, имел возможность сравнивать и выбирать. Помню, как он выразился, что «вышел из возраста пылкой любви». У меня возникло впечатление, что на самом деле он просто хотел уйти от прежней жизни. Теперь я утвердилась в своем мнении, понимая, почему он так хотел этого. Он созрел для изменений, и Оксана появилась в этот момент. А она в него действительно влюбилась. Да и ты тоже. Я же помню, как ты сказала: «Если бы Генри был моим другом, ни за что не отпустила бы его, что бы о нем не говорили. Уехала бы с ним». Меня тогда это очень поразило, хотя это и естественно.

— Почему? Почему естественно?

— Потому как он многим отличается от твоих друзей. Он — мужчина, самостоятельный мужчина, а не твои знакомые мальчишки.

— И только это? Думаю, что это не так.

— Думай как хочешь, но он действительно самостоятельный мужчина. Не знаю, как он договорился со своими прежними начальниками, но он смог вернуться домой, в Израиль. Уверена, это было не просто. Знакома я с этими «полковниками».

— Не было бы Лидочки — не захотел бы возвращаться.

— Возможно. Но я тебе еще одно добавлю. Он — тугодум в реальной жизни, не решается и не решится сделать первый шаг. Если ты хочешь быть с ним, не знаю в каком варианте, то первые шаги ты должна делать сама. Впрочем, Илона тебе это уже поясняла. Хватит о вас, я хочу поговорить с Лидочкой, погляди, как она смотрит на меня.

09:00. 3 мая, среда.

Салон квартиры Лолы.

Иван одевает Лиду, хочет пойти гулять с ней в парк. Лола немного нервничает:

— Ваня, я поехала в университет. Няня придет через час. Я позвоню ей, что вы в парке.

— Хорошо, только зачем тебе звонить. Не отрывайся от своих занятий, я сам ей все объясню. Когда вернешься?

— Не знаю, постараюсь не задержаться, но мама хотела еще пойти со мной по магазинам.

— С каких это пор она тебя берет с собой в магазины? Хочет тебе что-то купить?

— Не знаю, но неудобно отказываться, мы с ней давно не виделись. Так ты справишься?

— Не понимаю, в чем проблема. Чего ты волнуешься?

— Не знаю, почему. Ладно, пока.

18:00. Детская комната в квартире Лолы.

Иван кормит Лиду, сидящую на высоком табурете за столиком. Рассказывает ей о своем детстве в детдоме. Она глядит на него, кушает и одновременно болтает ногой, иногда переставая есть и вслушиваясь, как будто понимая, что он ей говорит. Слышно, что в квартиру вошла Лола. Иван продолжает кормить Лиду. Лола проходит через салон, бросает по дороге на диван кучу фирменных пакетов, открывает дверь в детскую, нерешительно останавливается:

— Ой, а что, няня ушла?

— Я отпустил ее. Ей позвонил приятель, они разговаривали, а потом она расплакалась. Я решил, что лучше, если она не будет нервировать Лиду.

— И давно вы вдвоем сидите здесь?

— Нет, я ее почти сразу стал кормить.

Иван вгляделся в Лолу и примолк. Потом как бы очнулся:

— Что с тобой? Ты какая-то не такая. Прическу сменила?

— Да. А что, плохо?

— Да нет, просто непривычно. Ты повзрослела и… Да, какая-то праздничная. И глаза изменились. Вот только докормлю Лиду и еще раз посмотрю повнимательнее.

— Подожди, я переоденусь и заберу у тебя Лидочку.

Через несколько минут вошла снова, но одетая не так, как обычно дома: в легких брюках и светлой кофточке. Пересадила Лиду к себе на колени, поцеловала ее, забрала у Ивана ложку:

— Все, смена караула, иди отдохни. Скоро вечерняя няня придет, я вызвала ее.

— Я не устал, посижу, посмотрю на вас.

Теперь Лола обращается к Лиде, рассказывая как будто ей, но так, чтобы Иван тоже все слышал:

— Замучила меня твоя бабушка. Продержала полтора часа в салоне, потом заставила пройти четыре магазина. И все время ругала меня, что не слежу за собой. Теперь придется мучиться, каждый раз думать, что надеть.