Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны - [104]

.

И большевистские и антибольшевистские газетные издания, анализируя политику белых правительств, отмечали, что они были не в состоянии учитывать настроения общества, а их политические устремления были далеки от народных. «Особенно больным моментом является разобщенность руководителей административно-политической жизни от общественного мнения, — подчеркивало «Тобольское народное слово»[861]. Более того, антибольшевистские режимы фактически начали реставрировать старые дореволюционные порядки, которые для общества были неприемлемы. Это еще больше усиливало раскол между антибольшевистскими властями и общественностью.

Газетная пресса неоднократно обращала внимание на то, что во внутренней политике антибольшевистских режимов далеко не всегда обоснованно используется террор. Белые правительства, армейское командование часто осуществляли политику террора в качестве акта мести против тех, кого они считали своими противниками. «Теперь, когда, казалось бы…, нужно построить новую государственность на основании закона и права, на основании уважения к гражданам и их правам, — переодетый в новый мундир охальник по-прежнему “в ус и рыло хлещет старого Гаврилу”, сажает кого попало в каталажку, а там для вразумления пускает в ход нагайку», — писали «Отечественные ведомости»[862]. В число врагов включались целые слои населения, нации, политические партии: рабочие, партии социал-реформистов, евреи, украинские самостийники, казачьи сепаратисты и др.

Эта ненависть в ряде случаев стала определять политику властей. Как правило, акты произвольного террора являлись противозаконными явлениями с точки зрения правовых норм, существовавших в законодательстве белых правительств. Однако самоуправство администраторов, офицеров и казачьих атаманов сходило им с рук. Белый террор усиливался по мере наступления Красной армии. Неудачи на фронте, вместо того чтобы сплотить защитников белого дела, приводили к обострению террора. Отступление белых войск проходило при отсутствии дисциплины и сопровождалось грабежами и насилием. Положение мирного населения было ужасным. Такое состояние окончательно подрывало доверие общества к антибольшевистским силам. «Нам неоднократно приходилось доказывать ту… мысль, что правительство будет сильным лишь при доверии к нему широких масс населения», — с горечью отмечала газета «Наш Урал»[863].

Одно из основных мест в российских газетах отводилось колчаковскому перевороту 18 ноября 1918 г. Как и большевистский октябрьский переворот, омский переворот подвергался тщательному анализу. Оценка его не была однозначной. Пресса монархического и кадетского толка видели в нем желание объединить все антисоветские силы и возродить российскую государственность. Для большевистской периодики он являлся показателем контрреволюционности антисоветского лагеря. Социалистические мелкобуржуазные издания считали, что этот переворот расколол демократические ряды, ослабил антисоветские силы, и осложнил борьбу с советами. «На смену сплочения и объединения отдельных элементов русской общественности наступил снова хаос, снова посеяны партийные ссоры и внутреннее беспокойствие», — писало «Тобольское народное слово»[864].

Анализируя внутреннюю политику антисоветского лагеря, журналисты не могли пройти мимо рассмотрения деятельности социалистических и либеральных политических партий России. Российские газеты отмечали, что раскол общества отразился на деятельности политических партий и общественных движений. Необходимость долгое время работать в нелегальных условиях привели к тому, что они оторвались от народа, стали решать общественные проблемы без учета его мнения, погрязнув «в узости партийных программ, кружковых и личных интересов»[865].

Такое положение привело к тому, что партии и общественные группировки, вместо того чтобы проанализировать ход революции и Гражданской войны, исследовать причины этих трагических процессов и искать средства для вывода России из кризиса, стали выяснять отношения друг с другом с помощью публичного навешивания ярлыков и взаимного огульного охаивания. Журналисты отмечали, что подобного рода политические контакты углубляли противоречия, усиливали Гражданскую войну и не могли явиться «надежным фундаментом… для созидательной работы в области национальной, политической, социальной, экономической и всякой другой»[866]. Политическая непримиримость, классовый и социальный эгоизм без учета общенациональных интересов в конечно счете обращались против тех социальных сил, интересы которых они представляли.

Газетная публицистика дает достаточно полное представление о характере и деятельности основных политических партий России. Она раскрывала положение буржуазных и мелкобуржуазных партий на разных этапах Гражданской войны, их взаимоотношения и программно-тактические установки. В газетах имеются материалы о положении и численности партийных организаций, информация о партийных съездах, совещаниях, о работе лидеров и идеологов партийных объединений. Оценивая деятельность своих политических оппонентов, журналисты часто давали обстоятельные оценки и меткие характеристики эволюции различных партий и общественных движений. Так, большевистские газеты и печатные издания социалистических партий оценивали кадетов, как консервативную партию, которая не имеет опоры в массах. «Партия народной свободы не имеет почвы в широких кругах населения и, кроме того, в настоящее время эта партия стала консервативной», — констатировало «Тобольское народное слово»