Газета Завтра 854 (13 2010) - [11]

      Но заметьте: вождь искорёжил Гранину "всю жизнь". Ему сейчас уже за девяносто. Сталин умер 57 лет тому назад, но все эти 57 лет тиран продолжает корежить жизнь несчастного писателя. Как? Да, видимо, именно он с того света приказывает издавать бесчисленные книги Гранина, собрания сочинений, давать ему самые высокие должности, осыпать орденами (всего с дюжину, одних Ленина — три), премиями (не меньше орденов), дарить квартиры... Вот так они и малюют ужасы ГУЛага, искорёженные советской властью жизни, загубленные судьбы...

     Однако же, если сказать прямо, то более благополучного, чем Гранин или, как ныне говорят, продвинутого писателя за последние сто лет в России и не было. Как же ему не пукать до 93 лет от ненависти к Сталину! Видимо, в этом секрет его долголетия...

     После Зубова мы услышали председателя Ассоциации жертв репрессий Сергея Волкова. Я, говорит, юнцом пришёл на завод простым рабочим, а потом стал мастером, начальником цеха, директором "и так далее", то есть, видимо, и до министра допёр, что ли. "Я был никто, я был ничем, а стал секретарём парторганизации завода, а потом и директором". Круто! В сущности, Волков это живое воплощение слов партийного гимна: "Кто был ничем, тот станет всем!" Это относится и к судьбе искорёженного курского мальчика, ставшего при Брежневе секретарём Правления СП РСФСР и лауреатом Государственной премии СССР, при Горбачёве — Героем Социалистического Труда и секретарём правления СП СССР, при Ельцине — народным депутатом от КПСС и членом Президентского совета, при Путине — совестью русского народа.

     А Волков добавил: "Знаете ли вы, что в Москве 25 тысяч жертв репрессий!" Я не знал и от души порадовался. Да как не ликовать: Сталин уже почти шестьдесят лет как умер, а столь многочисленные жертвы его культа до сих пор здравствуют. Да продлят небеса их дни. Вот уже скоро в ряды их Ассоциации Волков, видимо, примет и Ходорковского, и другие жертвы путинских репрессий.

     А пока он продолжал: "Мой отец был никто, а ему дали десять лет ни за что!.." Какая выразительная картина эпохи: "враг народа" сидит в тюрьме, а сын "врага" делает блистательную карьеру — от рядового рабочего до директора завода и "т.д". Но всё-таки сказал бы хоть, по какой статье сидел родитель, а то — как верить, будто ни за что?

     Дмитрий Сорокин из Саратова, предложивший поставить в своём городе памятник Сталину, продолжил тему репрессий и обратил внимание на то, что жертвы культа, которые особенно увлечённо живописуют ужасы ГУЛага, сами ничего подобного не изведали и дожили до глубокой старости. И то сказать, ведь никто не отрицает, что были произвол, несправедливости, жестокости, но взять хотя бы известные фигуры из литературно-артистического круга, о безмерных страданиях коих уж так много и проникновенно говорят: Георгий Жжёнов, Лев Разгон, Олег Волков, академик Лихачёв, Солженицын... Только последний не дожил пять месяцев до славного Девяностолетия и официального провозглашения Совестью нации, остальные — перевалили за. Уж не говорю о том, что все (кроме Разгона) почили в Бозе, обремененные ворохами орденов, премий, почётных званий и прочих благодатей. Если бы всего этого поменьше, глядишь, и ныне слушали бы их рассказы об ужасах ГУЛага вроде тех, на которые особый мастер был Александр Исаевич!

     Вот лишь один примерчик из его писаний: бригада заключенных не выполнила дневной план лесоповала — загнали всех, человек пятьдесят, в избу и живьём сожгли. Его спрашивали: "А кто же на другой день план стал бы выполнять?" Он отвечал: "Вот если бы вам, как моему соседу по нарам, загнали раскалённый шомпол в задницу, вы не задавали бы дурацких вопросов".

     Интересны и такие факты. Д.Лихачёв, сидевший в Соловецком лагере, рассказывал по телевидению, что когда ему надо было поработать в библиотеках (интеллектуал же!), ему давали "увольнительную", и он ехал в родной Ленинград, работал в Салтыковке, ходил по театрам, музеям, вернисажам, а через две-три недельки возвращался на ужасные Соловки. Это он рассказывал в советское время, а после контрреволюции однажды уверял, что был случай, когда его вдруг решили расстрелять. За что? Видимо, за чрезмерную любовь к библиотекам и театрам. И что же? А мне, говорит, пригодился опыт детства, когда мы играли в казаков-разбойников, — я спрятался за поленницу дров, меня и не нашли, хотя искали с собаками, ну а потом и забыли обо мне... Вот так и на свободе уже в 1941 году, когда началась война, Лихачёву тоже пригодился опыт детства: ему было 34 года, и он подлежал мобилизации в первый же день войны, но опять так надёжно спрятался за поленницу в Пушкинском доме, что не нашли. И прятался все четыре года. А потом получил Сталинскую премию и стал академиком. Как же ему не проклинать Сталина! А остальным, кто, как Жженов, Разгон и Волков, всю войну просидевшим в лагерях? Их "сталинские репрессии" спасли от большой вероятности оказаться в скорбном сообществе 27-ми миллионов. Всю жизнь им благодарить надо было судьбу, а они туда же: тиран! антропофаг! Разгон рассказывал даже, что в день смерти Сталина пир закатил...