Газета Завтра 842 (1 2010) - [31]

     Скажу о другом — научное знание было нашим кумиром. И вот этот кумир оказался низвергнут. Не только у нас — во всём мире. Современная наука требует таких объёмов человеческих и экономических вложений, которые стали непосильными. Великая мировая наука XIX-XX веков не преодолела рубеж третьего тысячелетия. У наших потомков грандиозность её достижений будет вызывать, наверное, такое же отчуждённое восхищение и такое же непонимание источников создавшей их творческой силы, какие мы испытываем перед образцами античного искусства и египетскими пирамидами.

     Нынешний видимый откат человечества в сторону потребления плодов научно-технической революции, по сути, приоткрывает нам другие возможности для творческого бытия. Нельзя, в самом деле, требовать, чтобы люди бесконечно строили всё более высокие пирамиды, пирамиду научного знания в том числе. Самой природе человека, данной Богом свободе человеческой воли, видимо, в большей мере соответствуют постоянные обновления форм активности, чем самодовлеющий и сохраняющий свою направленность односторонний "прогресс".

     Материальный достаток современного образца опирается на стандарты, несущие в себе критические элементы риска: энергия, транспорт, оружие и так далее. Непосредственно для человека немалую нагрузку представляет необходимость пропустить через себя за время жизни тонны химически и генетически модифицированных продуктов и напитков, тысячи километров в транспорте, почти непрерывное медийное воздействие на психику. Снятие государственных барьеров перед информационным и потребительским потоками сопровождалось и исчезновением состояния общегосударственного служения, бывшего ранее стержнем всей социальной структуры нашего общества, где неравенство получало смысл разной формы соучастия в общем движении к единой цели.

     Сейчас такой внешней по отношению к человеку цели у нас нет, утрачено даже, безусловно, доминировавшее в течение столетий чувство патриотизма, государственного и культурного единства России, которое всегда стояло над внутрисоциальными отличиями и противоречиями. Пройти узким путём между соблазнами "бессмысленности жизни" и "свободы во зле" становится всё труднее.

     Нынешнее неравенство, которое считается естественным и нормальным, оказалось рассадником нестабильности, поскольку выражается в количестве денег и собственности, "записанных" на индивида в таинственных электронных кодах, относительно которых и миллионер, и нищий является лишь пользователем, а не создателем или владельцем.

     Открывшийся нам во всей его полноте внешний мир уменьшился до таких размеров, что в любую его точку можно при желании и соответствующих возможностях добраться буквально за двое суток.

     Но между Крымом, Анталией, Гоа и другими, даже самыми экзотическими и экстремальными, местами отдыха — нет уже никакой разницы, кроме первичных чувственных впечатлений: мы всё отчетливее ощущаем, что заперты в собственном теле, и это заточение разрешится в смерть.

     Мы забрели в такой же безысходный тупик "золотого века", как и жители Римской империи первых веков христианства. А значит, нам снова предстоит возвратиться к ощущению и пониманию важнейшей самоценности нашего непосредственного бытия, которая реализуется через внутреннюю, индивидуально-личностную сущность человека, более двух тысяч лет назад явленную миру.

     С Рождеством Христовым!

      г. Фрязино, Московская область

Наталия Стяжкина ПРОСТИ НАС, БАТЮШКА! Слово об убиенном отце Александре (Филиппове)

Наталия Стяжкина

ПРОСТИ НАС, БАТЮШКА!

Слово об убиенном отце Александре (Филиппове)

     Он был не известен "широким массам". Он не выступал с громкими идейными высказываниями, не звался модным нынче словом — "миссионер"... Он был православным СЕЛЬСКИМ священником, коих, слава Богу — тысячи. Он жил так, как живут русские сельские священники — очень скромно и тихо: восстанавливал храм, окормлял малочисленную сельскую паству (летом ещё и "дачную" паству), служил молебны об избавлении от греха пьянства и наркомании, Таинства совершал — с любовью и страхом Божиим. Так, как полагается. И долг свой смертный (как оказалось) он тоже выполнил — так, как полагается. Незаметно и правильно — ПРАВЕДНО.

     Многие люди — и пожилые и молодые — бывали на службах в Сатино-Русском, знали о. Александра. Любовались скромным, но таким красивым убранством храма: деревянный иконостас с иконами Михаила Нестерова, большое старинное паникадило с маленькими вставками-образами из финифти, вышитый бисером огромный образ Царственных Мучеников, старые деревенские иконочки в древних потемневших киотах — "от местных бабулек", любовно убранные искусственными цветами и вышитыми рушниками, шкаф с книгами — церковная библиотека для общего пользования прихожан. Всё очень ветхое, намоленное, совсем нестоличное, хотя от Москвы всего-то 30 км.

     Пожалуй, самым главным качеством о. Александра была его тихая доброта. Она светилась в глазах, она действовала, проявляясь в отзывчивости, во внимании к людям, в сочувствии к ним, в сострадании. А сострадать было кому — все мы знаем, какая горькая, какая мрачная жизнь в русском селе. Мы сперва даже удивлялись: как ни придем в храм — молодого покойника отпевают. Что такое? Спросили у церковницы: часто ли батюшка таких молодых парней отпевает, а она, не смигнув, — рукой на погост показывает: "А вы пройдите, на надписи на крестах посмотрите. Все — молодежь. Стариков меньше теперь стало. А мужики — они что? — пьют, бьются. Всё по пьянке".