Газета Завтра 829 (41/2009) - [39]

В этом году Пушкинский день совпал у нас с родительской субботой. И я, как всякий деревенский человек, которому делать нечего, сел писать письмо сразу президенту и патриарху. Потому что они уже давно не получали от меня писем.

Я написал, что не осталось у русского человека родных могил. Что кости наши развеяны по ветру. Лежат они от Стамбула до Парижа, от Харбина до Белграда. До магаданских воркутинских болот, где покоятся они под номерными столбиками давно сгнившими. Но есть одна общая отечественная могила - это могила Александра Сергеевича Пушкина, куда приезжают люди со всей России, постоять в этот морозный трагический день. Если, вы, Ваше Святейшество, и вы, Ваше Превосходительство, приедете и просто постоите вместе у этой могилы, то все увидят это и вспомнят, кто такой Пушкин. И поймут, что Пушкин держит нашу государственную структуру и всю нашу культуру.

Письма эти были переданы точно по адресу тому и другому. И канули в реку забвения.

Да, власть перестала быть властной, но стала эффектно-красноречивой. Поэтому так легко существование президентское и депутатское. Все у них выглядит очень убедительно, красиво, понятно и правильно. При этой правильности слова не обеспечены их собственными страданиями, их собственной ответственностью. Да, существует страх назвать вещи своими именами. Ведь назвать - значит, начать жить!

«ЗАВТРА». А что с писателями?

В.К. В русской литературе умер пейзаж, и никто этого не заметил. На страницах современной прозы давно не вспыхивают зори и не ложатся росы. И непонятно, откуда появляется герой. Из какой страны он выходит? Из какого неба, из какой травы, из какой воды? Сегодня герой выходит из какого-то общего двора и бросается сразу в драку, в столкновение, в убийство, в расследование. А видел ли он звезды, опускал ли свои ноги в холодную реку?

Однажды наказной атаман Московского войска Донского, прекрасный писатель Гарий Немченко говорит мне: «Не представляешь, как же тяжело быть наказным атаманом, живя на шестнадцатом этаже! То коню хвост защемит в лифте, то саблей зацепишься за перегородку на лестничной клетке. А когда, бывало, сидишь в станице, за окном голубок сидит, то вспугнешь его, а он взлетит и полетит себе в небеса! И ты за ним, в эти облака, в это Царствие небесное, в красоту и свет. А на шестнадцатом этаже голубка спугнешь - он планирует вниз, к помойке. Ну, и ты за ним!»

Отсутствие пейзажа обескровило героя. Он стал картонным, бумажным, чужим. Он не живет этим миром. Умерли великие лирики, которые могли на нескольких страницах описывать трепещущий лист. Кончился Большой стиль. Все мы вроде стали виртуозами слова, умеющими написать и описать все, но Большой стиль так мы и не родим. Ибо он держится землею и небом, а не красотой письма.

«ЗАВТРА». Каково быть патриархом? Что для вас эта дата, этот рубеж?

В.К. Я счастлив своим возрастом. Это состояние, когда силы еще мне послушны, и ты чувствуешь, что можешь поднять слово к свету и увидеть в нем пылающее зернышко. Ты чувствуешь себя поднятым к свету и знаешь, что скоро придется свидетельствовать о счастье полноты своей жизни. Это чувство, я думаю, озаряло и Пришвина. В конце жизни он почти сказал какую-то господню правду. Когда он уходил, казалось, слово вот-вот перейдет в плоть этого мира, станет ею… Когда понимаешь наконец Евангельскую полноту: в начале было Слово. И когда назовешь его однажды, ты побледнеешь от восхищения и счастья, потому что тебе был дан этот органон, эта возможность произнесения и слушанья и писание этого Слова. И тогда Господь обнимет тебя, как сына, и скажет: «Понял, наконец, дурачина…»

Мой возраст - это чувство восторга от ветра жизни и истории. От истории, которая в России всегда была смутой, даже в самые покойные годы. Как и Сергей Аверинцев, я констатирую: «Из мира ушла значительность». Но старость благословенна именно тем, что ты вспоминаешь эту значительность. Пытаешься в самом себе вернуть значимость и полноту каждого слова. И думаешь: «Господи, продли, продли, удержи, дай успеть…»

Беседу вёл Андрей Фефелов

Евгений Нефёдов ЕВГЕНИЙ О НЕКИХ

"Унылая пора…" Да уж куда унылей! Но не осенний хлад, увы, тому вина, а то, что не даёт душе покоя ныне: какая жизнь в стране, и где она, страна?

Куда мы все бредём, обрыва чуя близость, и сколько слушать нам поводырей ответ о том, что виноват во всём, конечно, кризис… Хоть кризису тому - без мала двадцать лет!

То так, то этак он мурло своё являет, и до того дошло, что в наши времена писатель-либерал по-бычьи напирает: эй, русский, отойди! Здесь не твоя страна!..

До этого - буржуй, тем славен, что повинен в беде твоей, народ, ограбленный сполна, цинично разъяснил - кто "лузер" тут, кто "винер": эй, русский, покорись! Здесь не твоя страна!..

И так же оборзев, какой-то подрабинчек - советским старикам, на чьих плечах война, Победа, память, честь - открыто бросил нынче: эй, русский, всё забудь! Здесь не твоя страна!..

Такой вот приговор состряпали пилаты, а чтоб от власти мы не ждали ни хрена, объявлен нам состав Общественной палаты: эй, русский, посмотри! Здесь не твоя страна!..