Газета Завтра 778 (42 2008) - [10]

Но и с ним, судя по всему, ожидаются серьёзные проблемы. 6 октября была остановлена работа половины доменных печей Украины, следом за черной металлургией обвал ожидается в угольной и химической промышленности, строительном и финансовом секторе экономики. Такая вот "нэзалэжность"…

Андрей Фефелов НЕСТРОЕНИЯ ОСТАЮТСЯ

В начале октября на очередном заседании Священного синода Московского Патриархата правящие архиереи Русской Православной Церкви решили поставить точку в деле мятежного Диомида, утвердив решение о лишении чукотского владыки епископского сана. Диомиду вменяется в вину "непослушание священноначалию и провоцирование раскола". На далекой Чукотке в населенных пунктах Марково, Канчалан, Усть-Белая, Беринговский представители администрации опечатывают храмы, не пуская туда верных Диомиду прихожан и священников, ныне также извергнутых из сана. В адрес последних выдвинуты обвинения в расколе, а заодно и в расхищении церковного имущества. На полуострове публично обсуждается проблема исчезнувшей много лет назад фанеры, отправленной владыкой Диомидом в Усть-Белую для строительства иконостаса. В ситуацию оказались втянутыми местная милиция и прокуратура, несколько чукотских предпринимателей. Большая удача для церкви, что окончательное решении вопроса с Диомидом происходит без участия одиозного Романа Абрамовича, который незадолго до начала разгрома "диомидитов" покинул пост начальника Чукотки, а сейчас, получив 97% голосов, стал депутатом местного законодательного собрания с перспективой избрания его спикером и, соответственно, членом Совета Федерации. Да и сугубая удаленность от центра мятежной епархии не дает возможности поднявшейся мути распространиться на всё общество.

Теперь, когда Диомид официально и окончательно стал простым монахом, казалось бы, пора всю эту неприятную историю предать забвению. Но что-то мешает пойти по такому пути наименьшего сопротивления — даже вопреки внутренней уверенности в том, что опасный для церкви инцидент действительно исчерпан. Именно это ощущение диктует необходимость произвести хотя бы беглый анализ произошедшего.

Что же это было? И каковы последствия и выводы?

Ответы на первый вопрос могут быть диаметрально противоположными. Для кого-то действия Диомида сродни самосожжению, пример мученичества за чистоту православной веры. Для других Диомид — впавший в страшный искус гордец, опасно раскачавший всю церковную ладью. Кто-то всерьез считает Диомида человеком, попавшим под влияние внешних сил, весьма заинтересованных в церковном расколе. Кто-то полагает, что его послания открывают новую страницу в жизни церкви, освобождающейся от власти "мирополитбюро".

В Москве весьма популярна особая "психологическая" версия случившегося, согласно которой епископ Диомид попросту не выдержал изоляции в тяжёлых климатических условиях Чукотского полуострова и пошел "ва-банк".

Но все сходятся в одном: демарш Диомида имел довольно спонтанный характер и в этом смысле заранее был обречен. К борьбе за власть и влияние внутри церкви его поступки относятся мало, если вообще хоть как-то относятся.

Обвиняя церковную верхушку в фарисействе и бюрократизме, Диомид сам поступил как бюрократ, объяснив свое отсутствие на архиерейском Соборе в Москве при помощи некоей медицинской справки. Говорят, бывший епископ действительно болен и с трудом может передвигаться, но всё же остается неясным, что им руководило: определенное толкование первых строк первой кафизмы Псалтыри, или медицинская оценка собственного самочувствия?

Но Диомид, при всей своей противоречивости, озвучил то, что занимает сегодня умы многих православных. Он вывел на свет очень сильную и глубокую тенденцию в церкви, игнорировать которую абсолютно невозможно.

Ярые сторонники Диомида любят приводить такой пример из церковной истории: "Святой Иоанн Златоуст и после троекратного приглашения на Собор для суда над ним отказался прийти. Когда после его отказов его осудили без него и запретили в служении, извергли из сана и отлучили от Церкви, то он отказался признавать эти решения. Он сказал, что готов судиться перед всем миром, но никогда не согласится на то, чтобы его судили его же противники, которых он ранее обличал. Впоследствии Иоанна Златоуста и вторым Собором осудили, но он снова не подчинился. И даже когда сам цесарь ему сказал, чтобы он ушел из храма, то он ответил ему отказом, сказав, что если он сам уйдет, то будет за это нести ответ перед Богом. Тогда цесарь, послав своих слуг, силой его изгнал и отправил в ссылку".

Но в том-то и дело, что Диомид Дзюба — не Иоанн Златоуст. И его "десять параграфов и четырнадцать подпунктов" вряд ли могли зажечь сердца людей, стать орудием расширения числа его сторонников. Однако нет никаких гарантий того, что поднятые Диомидом вопросы не будут поставлены в полный рост совершенно на другом уровне. Если в обозримом будущем на русской земле народится новый протопоп Аввакум, то собрание штатных богословов, составляющих своего рода мудрейший синедрион при Патриархате, вряд ли сможет ответить на этот вызов.

Поэтому, на мой взгляд, ситуация с Диомидом требует куда более серьёзного и вдумчивого осмысления, чем то, которое предлагают нам сегодня официально. А выводы должны выйти далеко за пределы запретительно-дисциплинарных.