Газета Завтра 581 (2 2005) - [22]

Начавшееся в Европе в XIV-XV веках уникальное самоизменение всего уклада жизни принято называть модерном — эпохой, когда человек посмел вступить в соревнование с Богом и в диалоге с действительностью начал в большей степени полагаться на собственные силы. Христианское мировоззрение, сохраняя внешние черты общественной легитимности, начинает терять статус догмы, безусловно, применимой в повседневности, что означает ослабление ограничений на открытие новых путей общественного развития.

Западный мир, начинавшийся с вольницы греческого многобожия и распространивший свое влияние завоеваниями Александра Македонского практически на все человечество того времени, во времена владычества Римской империи попал в зависимость от творческой мысли иудеев — принял христианство, окончательно соединившее европейскую цивилизацию в единое целое. Именно такое целое оказалось на редкость неустойчивым, содержащим предпосылки бурного развития беспокойного человеческого духа, начался Прогресс — явление совершенно не известное ни античной цивилизации, ни народам Востока, породившим все современные религии.

Все человечество и каждый его представитель жаждут счастья, но представление о его сущности очень индивидуализировано, совсем как в русской поговорке: что русскому хорошо — то немцу смерть. Стремление немцев к системности, надежности и значительности дерзкий полуполяк Фридрих Ницше без тени иронии объясняет плохим пищеварением (особенности национальной немецкой кухни). Широта русского характера, граничащего с разгильдяйством и переходом всяких границ, по мнению историка С.М. Соловьева, обусловлена необъятными просторами русского государства. Французский постмодернист Жиль Делез саркастически заметил по этому поводу, что Декарт моментально сошел бы с ума, окажись он в России. Однако чуть больше ста лет назад несравненный Ницше в работе "Набеги несвоевременного" сказал о России, что она -"...единственная страна, у которой в настоящее время есть будущность, которая может ждать, может обещать; Россия — явление, обратное жалкой нервности мелких европейских государств...".

С другой стороны, именно мельчайшие средневековые итальянские города-государства стали родоначальниками Возрождения, времени, когда человечество вновь, как и в античные времена, поверило в собственные силы. Однако вера эта с тех времен стремится опереться на знание грешной повседневности, метафизический взгляд начинает прагматически присматриваться к Природе, восторг и страх от ее совершенства соединяется с желанием попользоваться плодами научных достижений. Первоначально рациональное, точное и вычислимое почти неотличимо от прекрасного. Универсальный гений Леонардо да Винчи в "Книге живописи" говорит: " Никакое человеческое исследование не может быть названо истинной наукой, если оно не проходит через математические доказательства. И если ты скажешь, что науки, которые начинаются и кончаются в душе, обладают истиной, то этого нельзя допустить, а следует отрицать по многим основаниям. И прежде всего потому, что в таких умозрительных рассуждениях отсутствует опыт, без которого ни в чем не может быть достоверности". Человек, долгие годы работавший над библейскими сюжетами, в поисках знания предпочитает опираться на приземленный опыт, а отнюдь не на божественную истину. Предпосылки ницшевской смерти бога определенно просматриваются в приведенном отрывке. Отрыв возможного местонахождения истины от божества, поиск опоры на собственные силы неизбежно ведут к искажению христианских моральных ценностей.

Карл Ясперс, один из крупнейших философов (и психотерапевтов) XX столетия, характеризуя пессимистическое отношение к истории, сказал, что "течение вещей идет дорогой, которую дьявол замостил разрушенными ценностями" ("Всемирная философия. Введение”). И действительно, настоящий внутренний мотор Модерна — пышущее жаром стремление, внешне объединенного христианством, человечества к чувственному счастью. Нельзя не заметить земную красоту сочных мадонн Леонардо.

Скоро, исторически совсем скоро начинается утомительная и кровавая "борьба всех против всех" за "естественные права" всякого человека — борьба за права, прежде всего среднеевропейского городского мещанина, уставшего за примерно десять веков "тьмы средневековья" наблюдать радости жизни родовой аристократии и вынужденного совершенствоваться в ремеслах, прежде всего ради исполнения любых ее прихотей. Высокопарное кантовское "разумное существо существует как цель самого себя" имеет своим основанием земное желание среднего немецкого бюргера как минимум к жизненной автономии, а как максимум — равенство в правах с немецкими баронами. Глубокий ресентимент является ядром борьбы за равенство, а провозглашение стремления к процветанию всегда означало соперничество с правящим и благоденствующим классом. Кто сегодня знает барона фон Цедлица, которому (символический во всей истории философии) Иммануил Кант посвятил свою главную книгу "Критика чистого разума". Несколько сотен такого рода баронов управляли жизнью всей Европы того времени в целях, которые имели очень мало общего с интересами подавляющего большинства населения. Нельзя сказать, чтобы Кант особенно заботился об интересах упомянутого большинства, однако объективно, вместе с другими выдающимися деятелями Просвещения, прежде всего французскими, была подготовлена почва для либеральных революций XVIII-XIX веков на европейском континенте.