Газета Завтра 453 (31 2002) - [17]

…В тот же вечер за ужином я услышал разговор в небольшой комнате, где обычно питались наши начальники.

— Все, Михалыч, хватит судьбу испытывать, — узнал я голос Сырцова, замкомандующего авиацией Сухво. — В конце недели передашь полк Рашидову, и тебя уже ждут в санатории.

— Василий Андреевич, я полк не брошу, — после долгого молчания угрюмо ответил Калинин. — Я их сюда привел, мне их и выводить. Это мои люди, я за них отвечаю. Прошу меня оставить с полком. Как друга прошу…

…Я знал, что в "Афгане" они летали в одной эскадрилье.

— Послушай, Михалыч, — в голосе генерала зазвенело раздражение, — то, что сегодня произошло, конечно, случайность, но эта случайность должна была произойти. Ты завоевался и утратил ощущение реальности. Ты идешь вразнос. Ты бросил командовать полком. Ты потерял чувство опасности. А это уже перебор. Ты знаешь, чем это кончается. А у тебя семья. И я должен им вернуть живого отца, а не труп камикадзе… Тебе уже два звонка прозвенело, — Сырцов по-прежнему говорил жестко, но в голосе уже не было металла. Он словно убеждал, уговаривал Калинина, как упрямого ребенка. — Третьего не будет. Ты говоришь — себе не простишь, если что случится с твоими мужиками. А как мне смотреть в глаза твоей Ирине, если с тобой что-то случится? Мне одного Чаплыгина до гроба хватит…

…Герой Советского Союза подполковник Чаплыгин погиб в самом начале войны. Его вертолет был сбит под Ботлихом. Боевики устроили засаду. Кто-то им скинул информацию, что на борту должен был лететь энгэша…

— …Слово даю — в небо без твоего разрешения ни ногой…

— Михалыч, я должен тебя отправить… — упрямо повторил Сырцов, но я понял, что он уступит…

И я вдруг почувствовал неприязнь к Сырцову. Он должен был отстранить Калинина, должен был отправить его на отдых. А он размяк, как баба. Да, Калинин его друг, ну и что с того? Уж он отлично знал, что удержать его в стойле не сможет. Не получится. И оставляя его в полку, он фактически решал его судьбу.

А потом настал тот день…

"…Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть недостойно. Но те, кто хотя бы раз смотрели смерти в лицо, знают — сделать правильный выбор в ситуации "или — или" практически невозможно.

…Погибнуть можно и от руки врага, который думает только о себе, и от руки друга, который проявил к тебе милость. И та, и другая смерть ничем не отличается от решения стать монахом…"

Хагакурэ — "Сокрытое в листве"

…Взлетели в полдень. Это, скажу вам, было зрелище! Багровое октябрьское солнце. Кавказский хребет в сине-розовой дымке. Бирюзовое горное небо. И почти два десятка вертушек в боевом строю.

Мощь! Скорость! Азарт! Френсис Коппола с его "Апокалипсисом…" просто отдыхает…

На подходе к горам группа разделилась. Основная часть взяла курс на Итум Кале, где выброшенный утром десант оседлал перевал и отбивал атаки ошалевших от нашей дерзости боевиков. Через полчаса еще сто пятьдесят спецназовцев ударят боевикам в тыл и окончательно заткнут "горловину" между Чечней и Грузией.

А наша четверка повернула на восток и пошла вдоль заросшего лесом ущелья, на дне которого в прогалах леса искрилась серебром речка. Мы должны были высадить разведку, которая к утру сядет над дорогой, соединяющей Аргун с Итум-Кале. По ней боевики всю прошлую войну вели снабжение своих отрядов оружием и снаряжением. По ней перебрасывали пополнения, вывозили на лечение раненых. Все три года после той войны русские пленные и рабы расширяли эту дорогу, делали ее доступной для колесного транспорта. Чечи готовились к новой войне.

Наша четверка — это две "восьмерки" с десантом и мы — пара "полосатых" прикрытия. Группу ведет Калинин.

…Вообще-то ведущим планировался "комэска"-два Васькин. Он готовился к полету, отрабатывал маршрут, изучал его. Но в последний момент Михалыч сказал, что поведет группу сам. Васькин только плечами пожал. К неожиданным "взбрыкам" командира мы уже начали привыкать…

…Ущелье внизу начало ветвиться. В разные стороны разбежались отроги.

"Держаться русла! Оно — главный ориентир!" — машинально вспомнил я предполетный инструктаж. В верховье реки -— гора Кара-Али, одна из вершин которой нависает над серпантином аргунской дороги. На подлете к ней мы и должны высадить разведку.

Калинин закладывает крутой вираж, и вся группа втягивается в один из отрогов. Путеводной нитью внизу петляет тонкая серебряная нить реки. На мгновение мне показалось, что она слишком узка для речки, но времени размышлять и анализировать не было. Моя задача прикрывать, а вести группу — дело командира…

Минут через семь прямо по курсу начал вспухать склон горы. Кара-Али?

— Приготовиться к высадке! — услышал я голос Калинина. — Ищем площадку. Полсотни второй, внимание на склоны!

— Вас понял! Работаем.

Ручку вправо, педаль влево — вертушка "змейкой" скользит над пологим склоном горы. На карте Кара-Али — две семьсот. Но пологость скрывает высоту. На высотомере сейчас две тысячи метров, а до вершины — всего ничего…

— Садимся! — слышу команду Калинина. "Восьмерки" стремительно оседают вниз. Приближаются к земле. И вот уже пневматики впечатались в склон. От вертушек в разные стороны муравьями разбегаются десантники. Все! Дело сделано. Первые из них уже скрываются в лесу. "Восьмерки" взлетают.