Газета Завтра 452 (30 2002) - [17]

Но на заседании Комиссии по вопросам гражданства 30 января 2001 года было принято решение о прекращении этой деятельности…

Было решено открыть представительство МИД в Сочи по приему в российское гражданство. Однако за прошедшие полтора года оно так и не заработало. Но если и заработает, для большинства населения Абхазии прока в нем не будет. Средняя зарплата там сегодня — 260, а пенсия 30 рублей в месяц. Чтобы только добраться до Сочи, нужно 200 рублей. К тому же практика показала, что редко удается пройти всю процедуру с первого захода…

Мы с горечью чувствуем себя брошенными и преданными своей Родиной. Нам не хватает очень многого, но просим одного: снять с нас позорную печать бесправных и по сути заживо похороненных блокадников. Мы ничем не заслужили заключения в нынешнее гетто, где нет ни работы, ни надежды, ни пенсий.

Абхазию сегодня наказали так жестоко, как со времен немецкого фашизма еще не наказывали никого. Абхазия ни на кого не нападала, не засылала своих террористов ни в Тбилиси, ни в Москву. И вся ее вина, как откровенно и цинично говорят сегодня зачинщики грузино-абхазской войны, лишь в том, что она ориентирована на Россию...

Абхазия — курортный рай, дружественная России страна — должна возродиться с помощью России!

С уважением и надеждой — представители русских общин Абхазии."

Но все попытки опубликовать это письмо в российской прессе, чтобы повысить его шансы дойти до президента, потерпели неудачу. Все политические вещи в наш циничный век в газетах публикуются только за деньги — и такие, каких у блокадного вождя Никитченко не могло быть. Самый идейный из редакторов сказал: "Когда я сам хотел помочь Абхазии, слетать туда за ее счет, она платить не захотела. Ну и пошла на хрен!"

И тогда Никитченко, привыкший биться до последнего патрона и исчерпания последней, самой мизерной надежды, отнес сам это письмо в почтовый ящик президента Путина в Кутафьей башне Кремля, где оно легло одним из многих тысяч в президентской почте: "Все, выше обращаться некуда, только к Богу одному. Но я его приемную не знаю". Вероятность, что письмо достигнет цели, казалась почти никакой — но Никитченко теперь во всяком случае был чист перед собой: отстрелялся полностью и бился, как и надлежит герою, до конца.

Но дальше ход событий делается совершенно фантастическим. На следующий день по телефону, который Никитченко оставил больше для проформы при своем письме, ему звонят и просят срочно прийти в офис Комиссии по гражданству при президенте РФ. Письмо дошло — но в какой уму непостижимый срок!

Никитченко мчит на встречу, с ним там заводят очень дельный разговор, все его доводы признают верными — и огорошивают еще раз. "Вам открываются все светофоры — и предлагается сделать российское гражданство ВСЕМ жителям Абхазии за один месяц, именно июнь 2002 года. Напишите справку обо всем, что для этого требуется. Привлечем столько сотрудников из МИДа и МВД, сколько нужно, пошлем их прямо в Сочи, пусть там работают. А пока вам надо вылететь в Адлер и оттуда с одним человеком на два дня проехаться в Сухуми".

Никитченко берет билет на самый первый самолет — и в Адлере его действительно ждет человек, представившийся очень обтекаемо, из чего нетрудно было догадаться, что за ведомство он представляет. Они едут в Сухуми, там этот тип прекрасно ориентируется, беседует с абхазскими коллегами, запытывает на все темы самого Никитченко, с обильным применением стакана в том числе. В общем проводится самый пристальный экспресс-рентген героя: нет ли за его героизмом каких-то левых, что у нас встречается нередко, интересов.

Через два дня Никитченко снова в Москве с готовой справкой, как поставить на поток известное ему во всех деталях дело. И следом — снова в Адлер, куда с ним вылетает десант из нескольких десятков человек для оформления гражданства. Оставив его на российской территории, Никитченко едет в Сухуми, выступает там по телевидению, что все теперь могут в короткий срок получить российское гражданство через 8 отделений русской общины по Абхазии. Абхазское руководство при этом занимает официально нейтральную позицию, предлагая населению сделать свой выбор самому.

"Очереди на сдачу документов стали занимать с 4-х утра, а где и уже с вечера. Но я до самого последнего не мог поверить, что все это реально, не какой-то сон, не фикция. Вывез на базу, где устроились эти десантники, первую партию документов — а они тоже не верили, что я так быстро это запущу. И когда получил первые два паспорта со штампом о гражданстве, взял бутылку водки, выдул — и только тогда поверил".

И дело завертелось. Отделения по приему документов в Гаграх, Сухуми, Гудауте и так далее не знали ни сна, ни роздыху. Вместо прежних 2 тысяч комплектов документов в год теперь через центральный штаб русской общины проходило до 8 тысяч в день. Никитченко во всей загудевшей вокруг гражданства Абхазии сделался личностью номер один. У него самого башка гудела тоже: тысячи ближайших, сразу вспомнивших его друзей хотели сдать свои бумаги ему лично, мимо день и ночь стоявшей к его дому очереди и его сотрудников. Ящиками приносили документы из правительства, разных ведомств — и отказать никому, по традиции, нельзя, и все это запомнить — тоже.