Газета Завтра 361 (44 2000) - [43]

Призыва президента Путина, которому подсунули перечень несостоятельных во многом праздников, парламентариев, которые выражают интересы и мировоззрение своих избирателей, — не делайте ошибок. Национальные праздники должны вынашиваться народом, проверяться временем, осмысливаться поколениями интеллектуалов и, естественно, приниматься всем населением.

Для начала — необходим референдум и всенародное обсуждение.

А пока — приближается праздник Великого Октября. В моем восприятии так назвал его первым в дневнике Александр Блок.

Пересматривать название и спорить с русским гением — плевать против позднеосеннего ветра. С праздником!

Олег Иконников РУССКАЯ СТИХИЯ (С известным скульптором беседует обозреватель "Завтра" Андрей ФЕФЕЛОВ)

— Олег Антонович, вы автор знаменитого московского памятника, посвященного событиям 1905 года. Меня всегда поражала эта скульптурная композиция именно тем, что здесь явлено живое столкновение — изображен момент схватки. Это памятник даже не столько революционерам, сколько самой революции в ее национальном преломлении. И рабочие, и жандарм — все равноправные участники исторической драмы. Не случайно, что эта вещь мистическим образом накладывается уже на новейшую историю, стала напоминать о днях восстания 1993 года.

— Скульптурная группа, о которой вы сказали, включает три крупных сюжета, в одном из которых действительно присутствует жандарм на вздыбленном коне. Эта работа сделана мною в соавторстве с покойным моим другом, скульптором Владимиром Федоровым. Нам удалось распределить большие композиционные массы, сохранив живость лиц, которые воплощали реальные типы русских людей. Пластический образ памятников в целом строился по горизонтали, по сути дела, была создана улица. Так сказать, улица на улице. Сцена с жандармом родилась в последнюю очередь — это было своего рода открытие. Надо сказать, что революция 1905 года всегда меня интересовала. Еще дипломная моя работа была посвящена этой теме. За 1905 годом стоит народный архетип. Монументальная скульптура, наиболее государственный вид искусства, связан с официальным заказом. Но в этом памятнике воплотился мой искренний интерес к теме странной русской стихии.

— По всей видимости, в этом же ряду стоят работы: террорист Савинков, старец Распутин и Стенька Разин. Последний, как я вижу, изображен в минуту мучительнейшей казни...

— Разиным я бредил с первых курсов института. В Степане воплотились воля нашего народа, его мощь. В отличие от Пугачева, который был самозванцем, лже-Петром, Разин оставался самим собой до самой своей страшной, последней минуты. Как известно, его четвертовали, а обрубки его тела захоронили, как говорят, где-то на Воробьевых горах... Мой Разин — это проект памятника для Болотной площади Москвы — места, где проходила казнь. Кровавый гранитный постамент и вздернутый в пространстве Разин. Здесь попытка передать страшное напряжение — по торсу, по лику его.

— Олег Антонович, ваш художественный метод отсылает к монументальным панно Сикейроса, вам свойственно формоискательство. Как бы вы охарактеризовали нынешнюю эпоху с точки зрения стиля?

— По сути, ни о каком стиле не может идти речи. То, что в монументальном искусстве доходит, так сказать, до потребителя, представляет собой в основном эклектику и безвкусицу. Причины такого положения весьма банальны. Группа лиц держит монополию в этой сфере. Во времена так называемого тоталитаризма в подобных вопросах демократии было гораздо больше. Когда президентом Академии художеств был Александр Михайлович Герасимов, казалось бы придворный живописец, людям, принимающим решения, хватало ответственности и такта для того, чтобы учитывать критические замечания в свой адрес. Академия умудрялась поощрять общие собрания художников, где собиралось иногда до трех тысяч участников. На съездах Союза художников решались общие вопросы, касающиеся искусства. Сейчас все развалено, а контроль над госзаказом осуществляют люди, имеющие смутные представления об эстетике. Нынешний президент Академии художеств — он кто: скульптор, живописец или бизнесмен?

Один московский деятель искусств не постеснялся публично сказать о Церетели, как о Микеланджело ХХ века. Но посмотрите на Манежную площадь, какая там чудовищная безвкусица. Свистопляска масштабов и эклектика во всем. Все пространство разносится вдребезги: фонтаны загнаны в подвал, утки больше лебедей. И эта пошлятина — рядом с Кремлем, рядом с гениальным Мининым и Пожарским Мартоса.

Когда я подошел к монументу на Поклонной, мне стало понятно, в чем дело. На пресловутой стелле с ангелочками читаю доску. Написан авторский коллектив. Фамилию Церетели я нашел, фамилию Лужкова тоже. То есть Лужков официально является соавтором памятника на Поклонной горе! Говорят, что в момент росписи Сикстинской капеллы неистовый Микеланджело швырнул башмаком в Римского папу, который своим появлением отвлек художника от работы. В случае же с Поклонной горой схема противоположная. Заказчик и исполнитель мило делятся друг с другом деньгами и славой. Этот эпизод характеризует отношение сегодняшней власти к искусству. Может быть, Лужков так пошутил. Но тогда получается, что мэр относится к проблеме творчества и индивидуальности как к чему-то несерьезному. Но на самом деле, искусство, монументальное в том числе, это напряженный труд, это целые школы, это судьбы… Если Лужков действительно соавтор, сумеет ли он профессионально ответить на формальные претензии к этому монументу, коих не счесть? Сомневаюсь.