Газета Завтра 348 (31 2000) - [19]

Неизвестно, сколько и каких версий рассматривали "наверху" и как к ним отнеслись, но придуманное банкиром Пономаревым (глава Внешторгбанка) явно пришлось ко двору. Видимо, будучи сам банкиром, он понимал, что для человека финансового (каковым, несомненно, является Гусинский) нет крепче пут, чем денежные.

Суть проекта была проста, как Божий день. Поскольку все основные финансовые обязательства и потоки шли у "Медиа-моста" через до боли родственный ему "Мост-банк", поскольку для влияния на медиа-холдинг необходимо прибрать к рукам пошатнувшийся банк. Так и сделали. Под видом спасения и санации "Мост-банка" его решили включить… да-да, в тот самый пономаревский Внешторгбанк.

Надо заметить, что владеет этим банком государство, так что никаких проблем с "надавить" на "Медиа-мост" у высоких государствееных чиновников теперь не будет. Да и странно было бы со стороны г-на Пономарева, всяко рвущегося во власть, проявлять хоть какую-нибудь прыткость и самостоятельность. Видя, как спортсмен финишную ленточку, впереди себя заветный трофей — кресло главы Центрального банка РФ, Пономарев ни за что не сойдет с этой прямой дистанции и никого не пожалеет.

Что Гусинский, когда вскоре ему предстоит переступить через нынешнего главу ЦБ Виктора Геращенко, с которым ныне, говорят, Пономарев дружит практически семьями. Так что рассчитывать на объективность и непредвзятость отношения опальный олигарх в данном случае совсем не может.

Наверное, одни эти "вожжи" — финансовые — вряд ли сделают Гусинского ручным для Кремля. Но зато в совокупности… Немного давления отсюда, немного — оттуда, плюс следственная нервотрепка. Со временем, глядишь, человек уже почти шелковый. И ведь никто не осудит, скорее пожалеют, скажут: "Наивный какой! Против власти пошел, против устиновых да пономаревых… А у них от этого только погоны ярче лоснятся и медалей все прибывает на грудь".

Так скажут или иначе — неважно. Просто один проиграл (Гусинский), а другой выиграл (Пономарев). Обычная история. Пономарев особенно выиграл: проявил грамотную инициативу, толково ее исполнил и показал властям свою полнейшую лояльность. Надо полагать, за счет шеи Гусинского он серьезно ускорил свое восхождение на олимп финансовой власти — в ЦБ. Геращенко и прочие рукоплещут. Бывший банкир Гусинский — вряд ли.

Наталья ПИЛАТОВА

Валентин Николаев ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС

СЕГОДНЯ “ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС” ДЛЯ РОССИИ выступает то в обличье Балто-Черноморского союза, возрождающего “санитарный кордон” на наших западных границах, то в поисках “Газпро- мом” альтернативного Украине экспортного пути в Европу. Но за этими частностями как-то забывается понимание иного, отмеченного еще Пушкиным и глубинного “спора славян между собою” — векового метафизического, философского спора о выборе исторического пути.

Создание централизованного русского государства отозвалось на его западных границах польско-литовской Унией 1569 года и формированием “шляхетской республики”, Речи Посполитой во главе с выборным королем. Войны с “Литвой” и “ляхами” для Московского царства были войнами не только за единство “русской земли”, но и войнами за единство “государевой власти”, за единство “православных христиан” — иными словами, народившаяся Россия видела в Речи Посполитой своего двойника-антагониста. Польша, даже помимо своего желания, отвечала “москалям” тем же.

В историю наших западных соседей вписано множество славных страниц, и одна из наиболее ярких — знаменитая Грюнвальдская битва 1410 года, когда соединенная польско-русско-литовская армия разгромила войска Тевтонского ордена, остановив “дранг нах остен” немецких феодалов. Были периоды, когда казалось, что именно Речь Посполита будет доминировать на востоке Европы, что “польский путь” восторжествует. Достаточно напомнить, что герцогство Пруссия и Австрийская марка пребывали в вассалах польского короля не год и не два — десятилетиями. Да и “русские медведи” в лихую годину Смуты готовы были возвести на престол польского королевича.

Но все эти благоприятные моменты не были использованы, и к концу XVIII века польский народ: храбрый, трудолюбивый, природно талантливый,— оказался лишен и собственной государственности, и, более того, собственной исторической миссии, стал использоваться ведущими европейскими державами в качестве инстру— мента их антирусской политики. Почему такое оказалось возможным?

Дело здесь, скорее всего, в правящей верхушке Польши, которая отличалась не только приверженностью своим “шляхетским вольностям”, но и полным нежеланием радеть при этом о судьбах собственной страны, заниматься государственным строительством. В немецком литературном языке давно и прочно бытует фразеологизм “Polonische Wirtschaft”: буквально “польское хозяйство”, а по смыслу — вопиющий беспорядок, бардак, как антипод немецкого порядка, Ordnung’а.

Кроме того, польские магнаты, а за ними — и шляхта в целом, не только всячески попирали и презирали собственных “хлопов”, считая их буквально скотом, “быдлом”. Они отдали все хозяйство страны на откуп еврейским “факторам” — особенно на бывших землях Киевской Руси, заселенных, по католическим понятиям, “схизматиками”.