Газета Завтра 339 (22 2000) - [37]

Преодолел груду искореженного дюралюминия и оказался на стоянке спортивных “Яков”, куда уже подруливал генеральский суперлайт.

Коля побежал навстречу. Между ним и самолетом Варанова было метров сто.

Сквозь выпуклое стекло генерал вглядывался в бегущего человека, в его шинель, ждал от него сигналов рулежки и матерился.

— Бардак! Ночные сторожа теперь у них на приемке, что ли?

Проницательный охранник сразу зафиксировал источник повышенной опасности. Из-за плеча генерала телохранитель напряженно, не мигая белыми ресницами, всматривался в странную фигуру на бетонке и расстегивал кобуру под пальто.

Генерал поддавал газу, увеличивал шаг винта, весь был занят маневрированием, класс хотел показать — вписаться в разметку с точностью до сантиметра.

А Коля продолжал свой пожизненный полет, бежал навстречу.

Наконец сектор газа под рукой генерала уперся в ноль. Стало тихо.

— П...ц! Теперь я на авто сесть не смогу, — изрек генерал. — Это будет как с "форда" на трехколесный велосипед. Теперь будем, Вадик, только по воздуху заруливать.

И блаженно зажмурился, переживая длительный накат наслаждения.

Он не видел, как Коля исполнял на бегу торжественный танец, подпрыгивал и махал руками, будто птица с подрезанными крыльями. Остатки сознания танцующего десантника из всего происшедшего складывали величественную картину победы над бандами наймитов. Еще под Чабанмахи включенная Колина рация сейчас по всем каналам транслировала "Марш славянки". От перегрузок хрипели динамики в голове Коли. Салют ослеплял. Разноцветные шары, фонтаны, струи трещали вокруг и даже где-то далеко внизу. Будто самим Колей выстрелили, и он летел в праздничных огнях над землей.

Дурачок подпрыгивал, коленями высоко подбивал полы шинели. Как у ржащей лошади трепетала его верхняя губа, оголяя молодые, розовые десны и здоровые зубы. Он бежал к любимому генералу-однополчанину и салютовал из своего пластмассового пистолета. Патронов не жалел.

Через открытое окно охранник успел выстрелить. Хотя и с левой бил, но завалил сразу.

Трехцветное полотнище с треском разорвалось перед глазами парня, и душа его вторично упорхнула на простор, теперь уже навсегда, желанно устремившись в ряды взвода, погибшего на горе Хамат. Худое тело его споткнулось, он упал ничком, ноги в промокших ботинках заломились, как у набивной куклы, каблуки ударили по тощей заднице, отпружинили и стукнулись носками о бетон.

А Варанов прожил еще два месяца. Нынешним летом вдребезги расшибся на своей "Авиатике 809У". Под Вязьмой, куда летал к бабе.

4.ЕЩЕ ОДНА СУДЬБА

Что я в жизни успел —

"Дед" посчитать велел.

1. Я прошел до конца

Курс молодого бойца.

2. За руку сына водил,

Правду ему говорил.

3. Место нашел у реки,

Где клюют окуньки...

Все!

Это цитата из нового альбома "Любэ". Из сильной песни о "пацане", погибшем на войне. Причем, опять же не обязательно в чеченской. И в Великой Отечественной, и в афганской, и в какой-то из будущих.

Может быть, не самый худший удел у этого "пацана", думается мне по прочтении письма Галины КРАСАВИНОЙ из Ярославской области, в котором она рассказывает о встрече со сверстником воспетого.

"От Новоселок до нашего Приволья по прямой километра четыре. Но где же ее взять, прямую, если дорога идет в обход полей, петляет вдоль речки. Получается все семь километров.

Автобус к нам не ходит, а вот почтальон бывает почти каждый день. Пенсии приносит, письма, газеты. Чаю, хлеба для стариков — им в соседнюю деревню за продуктами трудновато ходить.

Почтальонша Лариса тоже не молоденькая, последний год считает километры на этом участке. Ждет выхода на пенсию, устала с тяжелой сумкой путешествовать. Недавно понесла она пенсию в Приволье. Идет вдоль речки, последний поворот остался. Вдруг из-за куста выскочил кто-то, и спешным шагом к ней. Вгляделась — парень вроде, росточка небольшого, в куртке. А лицо-то, батюшки! Чем-то черным замотано. Никак бандит! Век такого не случалось. Кричать? Да кто здесь услышит. До деревни еще километра два. Да и старухи — не защитницы.

Парень подошел, достал из кармана что-то, ткнул им Ларису под бок.

— Деньги давай!

Знал, что она пенсию несет. Струхнула почтальонша не на шутку. Сняла сумку с плеча, полезла за деньгами. Дергает молнию, как будто не может открыть. Время тянет.

А парень торопит.

— Скорей, чего там копаешься.

Такой знакомый голос — где-то она его слышала.

— Володька! Ты, что ли?

Парень рассердился, постарался переменить голос.

— Какой я тебе Володька! Деньги давай! Ну!

А почтальонша осмелела.

— Ты же Володька, Натальин сын. Ваш дом на горе. Рябина у калитки. Наталья-то гордилась тобой, когда ты в школе учился. И когда ты в армии был. У тебя ведь и награда есть.

Секундная пауза показалась Ларисе часом. "А вдруг это не он? Может, из города бандюга какой".

— Наталье-то я позавчера пенсию принесла, — добавила она.

— Что, я на материну пенсию буду жить? — вознегодовал парень.

— Конечно, грабить на дороге — это лучше! Самое мужское дело. Я шестерым старухам пенсию несу, значит, их гроши тебе понадобились? Вот Татьяне Максимовой несу. Она всю жизнь в пять утра вскакивала и на колхозную ферму бежала! Твоя мать, значит, получила. А Татьяне вроде и не надо? Так выходит по-твоему?