Газета Завтра 330 (13 2000) - [27]

В 1689 году при царе Феодоре Алексеевиче (сыне Алексея Михайловича) за казенный счет стрельцам построили каменный храм во имя Михаила Архангела. Пятиглавый, с шатровой колокольней... в общем, тот самый храм, в котором мы сейчас с вами беседуем. Стрельцы отправили в Москву ходоков, которые были приняты самим Государем. Они поблагодарили царя за заботу, но молиться в новом храме наотрез отказались. "Храм, — сказали стрельцы, — выстроен твоим попечением, служить там будут новые попы по новым книгам, а значит, нам там делать нечего". А времена были страшные! Только что казнили протопопа Аввакума и прочих пустозерских сидельцев, после восьмилетней осады был разорен Соловецкий монастырь… И царь (уникальный случай!) уступил стрельцам. "Отец наш не неволил вас в вере, и наше величество тоже не станет этого делать, — объявил свою волю Государь, — Подчинитесь только законной церковной власти в лице патриарха". И стрельцы согласились. Так за 111 лет до официального введения единоверия в Михайловской слободе оно уже существовало. Только через 128 лет (в 1817 году) наш храм был официально признан единоверческим..

Интересная деталь: здешние жители слово "единоверие" вообще не знают, они называли и называют себя "церковные старообрядцы". Дело в том, что не все стрельцы согласились на компромисс, предложенный царем. Несогласные в соседней деревне Чулково на свои средства построили себе другую (тоже Михаилоархангельскую) "беглопоповщескую" старообрядческую церковь...

Здесь, в окрестностях Михайловской слободы (а это деревни: Кулаково, Чулково, Дурниха, Заозерье, Еганово и др.), практически все население — старообрядцы. На таком маленьком "пятачке" русской земли одновременно существовали: наша (единоверческая) церковь в Михайловской слободе, две (белокриницкого и неокружного согласия) в Чулкове, "новозыбковская" беглопоповская церковь и беспоповщеский молельный дом в Заозерье. То есть практически "весь спектр" русского староверия!

Здешние беспоповцы по своему вероучению напоминают не поморов или федосеевцев (утверждающих, что благодать взята Богом на Небо), а скорее "часовенных" — признававших иерархию, как таковую, но не имевших собственного священства, как бы беспоповцев поневоле...

Совсем недавно в возрасте 96 лет скончалась последняя наставница местных беспоповцев по имени Любовь. У нас в последнее время это согласие так и называли: "Любина вера". Она самостоятельно крестила и отпевала. Все древлеправославным чином, по старым книгам. Правда, родственники усопшего зачастую на следующий день после Любиного отпевания все-таки несли покойника в церковь. Я им говорю: "Так ведь уже отпели..." А они мне: "Не откажите, батюшка… Мы, конечно, бабу Любу уважаем. Но как-то это все-таки ненадежно".

Последним здешним "беглопоповским" священником был отец Климент. В 30-е годы его репрессировали, а его дочь стала прихожанкой нашего храма. Она даже передала нам его личные богослужебные книги.

Последним "неокружным" священником был священноинок Даниил. Последние "неокружники" тоже впоследствии присоединились к нам и передали свои богослужебные книги, сказав: "Если наши книги у вас, то и сердца наши с вами".

Я служу здесь 11 лет. В момент начала моего пастырского служения многим местным "неокружникам" и "новозыбковцам" было уже глубоко за восемьдесят. Сейчас многие из них от нас уходят. Вот, например, в прошлом году, не дожив нескольких лет до столетнего юбилея, скончался один из лидеров "неокружного" согласия — Агриппина Васильевна…

Вообще, наши бабушки-староверки, как правило, долгожительницы. Причем, они до последнего часа посещали все службы, пели на клиросе... Недавно мы проводили девяностопятилетнюю Александру Матвеевну. Глаза у нее в последние годы уже почти не видели, но она все наизусть помнила. Абсолютный слух, абсолютная память. Она знала бесчисленное множество местных духовных стихов на сюжеты Нового и Ветхого Завета и замечательно пела их на былинный лад… Это какой-то удивительный, никем не тронутый пласт народной культуры, своеобразного русского духовного сопротивления… Все, что есть у нас на приходе хорошего, подлинно русского, все, что имеет отношение к народной духовной традиции, — это все от них. Эстетика, церковно-уставная дисциплина — это из Москвы, а дух — здешний…

У нас еще осталась одна бабушка. Ей 96 лет. Она каждое воскресенье посещает храм, поет на клиросе, по нескольку раз в неделю она бывает на панихидах и читает по ночам над усопшим Псалтырь. Кроме того, она образцово ведет свое домашнее хозяйство и трудится на огороде. Она похоронила всех своих детей, и даже внуков. "Забыл, — говорит, — меня Господь, всех моих давно прибрал. А меня одну зачем-то оставил? Уж не прогневала ли я Его чем особенным…"

— Сейчас нередко приходится слышать от молодых и здоровых людей, что стоять многочасовую службу "никакого здоровья не хватит". Похоже, что на самом деле все наоборот…

— Причем, имейте в виду, что читать Псалтырь над усопшим ночью одному (не соборно, как на службе) — ох, как не просто. Бабушки наши знают Псалтырь наизусть и читают ее особой местной, никогда мною прежде не слышанной погласицей… Вам бы с нашей бабушкой было бы неплохо лично познакомиться. Она, между прочим, убежденная единоверка. Мне случалось в разговоре с ней даже защищать радикальных староверов. Говорю ей: "Веру-то они какую держат правильную, хорошую…" А она мне: "Веру-то они держат хорошую, а сами — не таковы! В духе-то у них мирности нет, все больше озлобленность и непримиримость к другим…"