Газета Завтра 208 (47 1997) - [13]

Как вы думаете, почему до сих пор не вынесен вопрос о ратификации договора СНВ2? Потому что мы провели несколько парламентских слушаний и пришли к выводу, что его ратифицировать нельзя, что он практически снимает наш ядерный щит и наносит ущерб интересам России. Рохлин не случайно стал оппозиционером, в том числе и после этих слушаний. Хотя бы поэтому Запад был заинтересован в том, чтобы Дума перестала существовать. Второй вопрос закон о земле. Уже сегодня, с помощью того же Чубайса, щупальца иностранного капитала ухватили нашу промышленность. Увы, но это факт. Осталась земля, остались природные ресурсы. Мы принимаем закон о земле, где запрещаем свободную продажу сельхозугодий, земель, лесного фонда, тех земель, где находятся природные ресурсы, а они находятся везде. Мы преодолеваем вето президента на Земельный кодекс. Президент его не подписывает, потому что на него давит Запад, которому нужна свободная купля-продажа российской земли. Так скажите, пожалуйста, если завтра не станет Думы и в указном порядке будет разрешаться купля-продажа земли а фактически территории нашего государства, кто от этого выиграет? Ясно, что не российский крестьянин, а через подставных лиц - иностранный магнат. В мае с. г. мы проводили специальное пленарное заседание Госдумы по приватизации - выводы более чем очевидные, контрольные пакеты акций по крупнейшим базовым предприятиям России - в руках иностранцев. И сегодня мы нарабатываем законы, как противостоять этому. Власть предержащими все было хорошо рассчитано по демпинговому вопросу - создается прецедент в Саратове, где законодательным собранием легализуется свободная купля-продажа земли. Госдума к этому времени своими руками, через механизм недоверия правительству себя уничтожит, и президенту останется лишь Указом благословить саратовский опыт, т. е. распродажу нашей территории. Но ведь это путь к гражданской войне, потому что без оружия и силы землю назад не отберешь. А инородцы будут потирать руки, если из-за куска собственной земли русские начнут убивать друг друга… И третье. Нам правительство предоставило весной список из ста тридцати месторождений, которые фактически предстояло отдать в разработку иностранным компаниям. Мы только по семи приняли пока лишь предварительные решения. Остальным было сказано: “нет”! Приняли Закон о свободе совести и вероисповедания, который ставит заслон иностранному миссионерству, безраздельно подавляющему души людей, составной части информационной войны против нашего Отечества. Может, это и немного, но мы думаем о России и защищаем Россию… Мне как политику, конечно, проще хлопнуть дверью в Москве, явиться к избирателям под фанфары: “Горячева - какая честная, порядочная! Опять вызов бросила и ушла!” Нет, я буду находиться здесь, на последнем рубеже. Непонимаемая многими, часто очень одинокая, страдающая, но внутренне уверенная, что по-другому поступить не могу.

А.П. Извините, Светлана Петровна, вы правы во всем, но есть другая точка зрения, и она такова. Во-первых, мы с вами прекрасно знаем, что за эти страшные годы сопротивления, от 91-го до 97-го, мы ничего не сумели сделать для того, чтобы в России не установился этот жуткий, убивающий нас уклад. А он установился, причем такой, о котором мы даже не подозревали: бандитский, воровской, пронизавший все общество, от чубайсовского кабинета до бандформирований, оккупировавших маленькие районные городки. Финансовые ресурсы, которые якобы контролирует Дума, ею не контролируются никак она раз в году прикасается к этой проблеме, а все остальное время деньгами распоряжается все та же мразь и сует их как и куда хочет, без всякого контроля со стороны Думы и прокуратуры. Объясните мне, откуда идут иллюзии о том, что Дума выступает последним барьером на пути этого страшного бульдозера антирусских реформ? СНВ2 вы не ратифицировали, а боеголовки уже пилят вовсю. Куплю-продажу земли Дума не разрешила, а ее распродают непрерывно. Исполнительная власть не считается с Думой, хохочет над нею. Объясните мне как думский политик, почему нельзя было, веря, что народ с нами, что общественное сознание на нашей стороне, почему нельзя было уйти из Думы после роспуска? Это же не расстрел, не подполье, не 93-й кошмарный год. Почему нельзя было уйти из Думы через конституционную процедуру, чтобы через три месяца вернуться во всеоружии народного доверия: “Слава тебе, Господи, решились коммунисты!”, вернуться в новую Думу с большим количеством голосов? Это и есть политическая борьба, политический поступок! Оппозиция уходит от политической борьбы, политических поступков. Осуществляет тайную деятельность с властью, пишет популярные книги. В чем дело?

С.Г. Спасибо за этот вопрос. В нем и горечь, и отчание и, простите, некая обреченность. Да, наверное, мы сделали не все, что могли, но еще раз повторяю, не могли победить, потому что количество не переросло в качество, потому что на ходу учились борьбе и не было времени осмыслить и махину силы, брошенной против России, и собственные ошибки. И если так рассуждать, что все распродается, с депутатами не считаются, - то лучше гордо уйти. Нет, дорогу осилит идущий. Мои избиратели делегировали мне частичку власти не для того, чтобы я совершала легкомысленные поступки и прятала, как страус, голову в песок. Когда обсуждался вопрос о недоверии, Владимир Вольфович Жириновский сказал две правильные вещи. Во-первых, глуп тот политик, который отдает даже маленькую власть, потому что он должен использовать любую возможность для усиления собственного влияния. А во-вторых, если произойдет роспуск Думы, то новая начнет работать не через три месяца, как вы говорите, а через год-полтора. Борис Николаевич и его окружение прекрасно понимают ситуацию. Очередное обращение к народу звучало бы так: что вам лучше, граждане свободной России, - чтобы мы бросили триллион на выборы этой несимпатичной Думы, или я выдам вам детские пособия, зарплату этим триллионом выплачу? Уверяю вас, под аплодисменты измученных людей и в связи с тяжелой ситуацией в стране Ельцин с легкостью ушел бы от выборов, а там избирательный закон можно поменять, исключив партийные списки и оставив только одномандатные округа. Я знаю, что это такое, потому что сама прошла по одномандатному округу. Против меня боролись местные денежные мешки, даже одного министра бросили, Малышева, чтобы задавить меня в родном Приморье. Народ, измученный, доведенный до отчаяния, винить нельзя. Он скажет: “Нет, не надо нам всех этих выборов-перевыборов, лучше выдайте нам пособия”, и будет прав. Но полтора года это время, просто необходимое инородным силам, чтобы решить главные вопросы разрушения России на основе подконтрольного им указного правления. Буквально два-три дня назад разговаривала с Селезневым, сразу после вручения ему ордена. Он сказал то, что и у меня в душе: “Господи, как устал, как хочется все бросить и уйти, меня подчас не понимают мои сторонники, я должен вести трудный диалог с лидерами фракций, правительством, президентом. Иногда кажется, что уже нет сил”… и добавил: “Но я не хочу, чтобы в России действовало указное право, потому что от нее через год не останется камня на камне”. Давайте об этом помнить сегодня, сжав волю в кулак, помнить. А насчет “накопления сил” я с вами согласиться не могу. Я ежемесячно выезжаю и в свой округ, и езжу по России, за лето исколесила весь Хасанский район и сопку Заозерную, где происходили события 1938 года и где собираются проводить новую демаркацию границы. Я ни мужу, ни сыну не смогла уделить должного времени, и виновата перед своей семьей. Нашим искренним сторонникам хочется большего радикализма, я их понимаю: “Что вы там, мол, сидите, чего ждете? Нам же так тяжело!” Но иду и в другие аудитории, в молодежные, к интеллигенции. И вижу в глазах сначала скепсис. Начинаю говорить, приводить доводы и вижу в глазах сначала удивление, потом интерес, потом - масса вопросов. Как разумные политики мы должны множить своих сторонников за счет тех, кто пока не с нами. Это главная задача сейчас. Наши сторонники если сегодня не понимают нас, то завтра поймут, но к Анпилову уже не уйдут. Он - вчерашний день. Статистика упрямая вещь. Давайте посмотрим, с чего мы начинали? Помню как глоток чистой воды, когда в 1991 году после политического заявления поносимая всеми, приняла в кабинете журналистку газеты “День”, ее слова: “Светлана Петровна, мы хотим ваш портрет отснять и взять интервью, чтобы рассказать о людях, которые искренне болеют за Россию”. Единицы нас были тогда. Посмотрим дальше статистику. В 93-м году, после расстрела Верховного Совета, компартия набрала на выборах, кажется, 16 процентов голосов. Проходит два года. Мы получаем уже 23 процента, выходим на первое место среди политических партий. На выборах президента Г. А. Зюганов набрал 40 процентов. И наша задача делом доказать избирателям, на что мы способны. Способны мы быть во власти? Народ поверит лидеру, политику, который умеет управлять. Поэтому многие губернаторы в качестве примера называют Лужкова. Тот же Строев кто такой? Коммунист? Антикоммунист? Никто не знает. Но он набрал у себя 90 процентов голосов. О поддержанных оппозицией губернаторах скажу так на них свалилась махина проблем, им настолько тяжко, что мы с вами, быть может, и не понимаем этого до конца. На следующих выборах их позиция нам будет очень важна. Не надо делать губернаторов нашими врагами. Давайте им помогать, насколько это возможно, через налоговые и другие законы, трансферты в бюджете и т. д. Нужна гибкая, тонкая линия в работе с ними.