Газета Завтра 197 (36 1997) - [12]

Конечно, это ИНОЕ не было им дано, как не может оно быть дано никем и никогда — его можно только взять, сделать своими руками по милости Божьей. Жанр “воспоминаний о будущем”, избранный и воплощенный (грубо, примитивно, не до конца) юбилейной командой Лужкова,- просто воспроизвел неельцинскую Россию, и даже на этом убогом фоне мишура “реформ” враз облетела с демократического упыря, живущего кровью убиенного им десятилетия. 850-летие Москвы только вбило осиновый кол в давно вырытую и использованную по назначению могилу. Что-то еще пищат в эфир останки из Останкино, еще делят оформленные трудом народа заводы и рудники новоявленные банкиры, еще подписываются указы и платежные ведомости, но на уровне символов произошло именно то, что должно было произойти — народ отошел от дурного сна под “наркозом демократии”. Да, он еще безмолвствует, оглядываясь по сторонам в недоумении, сличает свое настоящее со своим прошлым, ощупывает руки-ноги и собственные карманы. Но уже не спит под забором, воображая себя во сне “новым русским”. “Жаль, что в 91-м мы были еще маленькими”,- эта случайная фраза в толпе возвращавшихся с действа на Воробьевых горах запомнилась мне как символ совершившегося. Всему свое время. Несмышленыши августа 91-го, жертвы октября 93-го, “гуляки праздные” сентября 97-го еще не нашли своего Куликова поля, еще не нашли своего Дмитрия Донского, но уже разглядели “всенародно избранного” Мамая и его чеченско-чубайсовских баскаков. Еще не прозвучал клич Кузьмы Минина и князя Пожарского “стоять за землю русскую”, но “царю Борису” уже отказано “во мнении народном”. И он, почувствовав, как властная земля уходит из-под ног, скрылся в призрачном блеске брутального лужковского празднества. Ему осталось лишь цепляться за свое никому уже не нужное президентство, за свою призрачную, предрассветную власть. Это еще можно делать некоторое время — с большим или меньшим успехом. Скорее, все-таки, с меньшим, чем с большим. Звезда “царя Бориса” не то, чтобы закатилась — она просто блекнет на макушках мрачного сосново-ельцинского бора в лучах восходящего русского солнца, которое странным, непостижимым образом на какое-то мгновение отразилось в лысине Лужкова, московского мэра, короля из капусты. Сможет ли Юрий Михайлович задержать этот отблеск на себе, примерить великую миссию Юрия Долгорукого по созданию новой Москвы, столицы новой и великой России, не помешает ли ему изваянная скульптором Церетели и вывезенная контрабандно из Грузии кепка — еще вопрос. Но третьи петухи прокричали Ельцину: пора!

Владимир ВИННИКОВ

ПО ТУ СТОРОНУ ИСТОРИИ

Андрей Фефелов

Праздник 850-летия столицы наверняка сможет послужить материалом для полнокровного культурологического исследования, целой диссертации. Ведь сам масштаб мероприятия был таков, что о скептических усмешках и холодном игнорировании празднества не могло быть речи. Смешная архаика и пошлость уличных карнавалов тонули в роскоши и дороговизне отдельных деталей, а пестрота и многообразие порождали шумный компот, в котором плавала многолюдная масса…

В субботу, когда на почерневшие Воробьевы горы текли и текли неуправляемые людские потоки, сквозь сумерки уж зазвучала таинственная, странная — как голос поющей раковины — музыка. Было объявлено, что с востока к Москве, к Университету движется звено истребителей — команда “Русских витязей” неслась поздравлять с праздником собравшийся на концерт Жана-Мишель Жарра миллион зрителей. Странная музыка на фоне ожидания и беснования толпы, а над всем этим — трескучий эфир переговоров между пилотами, во всем чувство напряженности и изумительного, грозного ожидания… В небе пронеслись, отстреливая магниевые шашки, четыре супермашины, и начался великолепный концерт.

Днем раньше на Красной площади стальнорожий дракон, придуманный Андреем Кончаловским, изрыгал пламя и под скрипку виртуозного Башмета разрушал “Белый дом”. При этом черные люди в омоновских шлемах трясли ребристыми щитами, образуя сегменты кольчатого жирного змеинова хвоста. Потом певица Бабкина спела: “… и покрылся берег сотнями порубленных, пострелянных людей…” Потом пошел “Танец с саблями”, и на сцену выбежала группа людей в папахах. А после этого дракону рубили голову и подкидывали на руках уже не дракона, а самого Лужкова.

Чудовищная надувная пивная бутылка с надписью “БАЛТИКА” плыла в толпе на Страстной площади, выступая в роли старшего брата опекушинского бронзового Пушкина и натыкаясь на почти натурального “медного всадника” работы Фальконе. Тиран на коне, по дьявольским законам карнавального жанра, прискакал в ненавистную ему Белокаменную… Этот многоголосый, пьяный, перевернутый мир отдавал пряным запахом дешевки, между тем демонстрируя поистине античный размах. Последнее ощущалось и на заключительном эстрадном шоу в Лужниках, которое открывалось величавыми звуками старого русского гимна “Боже, царя храни”.

Впрочем, явно запрограммированный и уж совсем непраздничный сатанизм мы увидели в клипе, подготовленном на НТВ, где Зыкина, напевая “Я по свету немало хаживал…”, вращается между верхушек многоэтажных зданий Калининского проспекта, а по стенам носятся какие-то эфирные огненные призраки.