Газета Завтра 1258 (01 2018) - [22]

Поэтому моя позиция заключается в том, что Трампа не нужно недооценивать. И я утверждаю, что Трамп за первый год своего президентства набрал такую мощь, которой никто не ожидал, — реальную мощь, а не рейтинг доверия со стороны населения.

Алексей АНПИЛОГОВ, президент фонда "Основание".

Существует мнение о том, что сланцевые углеводороды будут оказывать решающее влияние на энергетический рынок. На мой взгляд, это не соответствует действительности. Не получается добывать углеводороды и быстро, и дёшево, и качественно. Любые два из этих трёх показателей одновременно — пожалуйста, все три сразу — никогда.

Кроме того, объёмы "сланцевой" нефте- и газодобычи традиционно находятся в противофазе с ценовой динамикой рынка энергоносителей. Сейчас в США добывается 9 млн. баррелей/день, 5 млн. из них — "сланцевые", а если считать вместе с бутаном и пропаном, то выйдем на цифру 6 млн.

Но если брать общемировой объём нефтедобычи, а это сегодня — 96 млн. баррелей в день, то разве 7% что-то могут решать? Две самые авторитетные в сфере энергетики структуры, EAN и МЕА, ожидают рост добычи в 2018 году на 250-500 тыс. баррелей/сутки. Но база низкая, а самое интересное, что мировой рынок нефти вырастет на 1,8 млн барр. Добыча США в целом не растет, поскольку падает производство "традиционной" нефти: было 10 млн. баррелей — стало 9.

Сланцы не изменят правила игры на мировом рынке. 80% их добычи дают всего 3 из 20 разрабатываемых месторождений, причем самое крупное из них, Permian, производит 43% "сланцевой" нефти США и 25% всей нефти. США вышли на 1-е место по производству сланцевого газа. Но рынок Евросоюза по-прежнему остаётся за Норвегией и Газпромом, доля которого в 2017 году увеличилась с 36% до 37%. Низкие расходы Газпрома — 2-3 долл. на миллион британских тепловых единиц, что соответствует цене газа по 50 долл. за 1000 "кубов". Надеюсь, Василий Михайлович не станет отрицать эти цифры — по крайней мере, на корпоративном уровне они точны.

Владимир ВИННИКОВ, культуролог.

Возможно, все мы преувеличиваем значимость нынешнего времени, поскольку «довлеет дневи злоба его», но ощущение того, что лучи всех циклов мировой истории неминуемо сводятся в один фокус, словно солнечные лучи увеличительным стеклом, с каждым годом становится всё сильнее. Прошедший, 2017 год не был исключением из этого правила. Видимо, не станет исключением и новый, 2018 год.

Из трёх форм человеческого познания: предметно-логической (межобъектной), эстетической (субъект-объектной) и этической (межсубъектной), — вся вторая половина ХХ и начало XXI века отдавали приоритет первой: это научно-техническая революция и всё, что с ней связано. Поэтому между сферами познанного предметно-логически и эстетически — возник гигантский разрыв, который сейчас ускоренно заполняется: не в своём «ядре» — там всё случилось еще полвека назад, а на «периферии», что более заметно. В том числе — при помощи «фейков», к числу которых вполне можно отнести и «сверхтехнологичные» криптовалюты, например. 

Не только политика становится, уже стала искусством оперирования образами, экономика — тоже. Все мы видели в 2017 году не только уточек Навального, но и многолюдные ночные очереди за новыми «айфонами» или кроссовками. И это не потому, что данные «товары» обладают какими-то особыми потребительскими качествами, — это продажа «бренда», то есть выделенной системы образов, связанных с данным «товаром».

Самые фундаментальные бренды современности — это бренд «свободы» и связанный с ним бренд «доллара», как меры этой «свободы». В 2017 году мы стали свидетелями начала разрушения этих брендов. Потому что следующим этапом после «эстетизации» общественного сознания неминуемо становится его «этизация», и в этом отношении весьма показателен юбилейный доклад к 50-летию Римского клуба «Come on! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet», который, несомненно, заслуживает отдельного рассмотрения.

Владимир РЕМЫГА, доктор экономических наук.

Я вернусь к проблематике российско-китайских отношений, которая несколько выпала из нашего поля зрения. В настоящий момент политические связи между Москвой и Пекином имеют беспрецедентно высокий уровень. Причём это подкреплено множеством договоров не только двустороннего, но и многостороннего характера, в том числе — в рамках ШОС и БРИКС, не говоря уже про очевидную "химию" взаимодействий между Владимиром Путиным и Си Цзиньпином, эти люди умеют договариваться между собой.

Поэтому можно считать, что фактор неопределённости в российско-китайских отношениях — по крайней мере, на ближайшие пять лет — минимизирован. И этим обстоятельством необходимо максимально воспользоваться. В списке внешнеторговых партнёров Китая Россия занимает 15-е место, хотя экономика КНР — первая в мире, а РФ — по номиналу 12-я, а по паритету покупательной способности — 6-я, страны имеют общую границу протяжённостью 4300 км, так что это для меня, как экономиста, — нонсенс, ненормальная ситуация, и её необходимо исправлять.

Каким образом исправлять? Чтобы правильно лечить, нужно поставить правильный диагноз. Здесь важно, во-первых, то, что наши приграничные с КНР районы — практически пустуют, там нет населения, нет производства, и всё это появится очень нескоро, потому что нужно вкладывать гигантские средства в инфраструктуру, в демографию и так далее. Как только китайцы выдвинули концепцию "Один пояс, один путь" — а выдвинули они её исключительно в своих интересах, — многие страны, особенно входящие в новую зону китайских интересов, просто испугались последствий её реализации. Хотя уже больше сотни государств одобрили данную инициативу, полтриллиона долларов в неё уже вложено, еще семь триллионов на подходе. Всё вроде бы хорошо. Но Путин эту идею поддержал не сразу и с очень значимой оговоркой: о необходимости сопряжения интеграционных проектов Евразийского союза и "Нового Шёлкового Пути". Казалось бы, что тут с чем сопрягать? Но проект "Большого евразийского партнёрства", к которому предполагается подключить и Индию, и Японию, и Южную Корею, — вызвал в Пекине настоящую панику. Потому что он ставил под вопрос роль КНР как единственного и безусловного лидера этого интеграционного процесса. В ответ путинскому проекту и была выдвинута "перекрывающая" его концепция "Единой судьбы", де-факто заявленная Си Цзиньпином на Давосе-2017. Всё это— уже во-вторых, — проявления той громадной идеологической и мировоззренческой пропасти, которая существует между Россией и Китаем.