Газета Завтра 1251 (46 2017) - [8]

Что и как при этом происходит? Вы лежите в томографе. Вам дают задание: прочитать четверостишье Пушкина. Вы начинаете это делать в уме или вслух, и у вас активизируется в мозге речевая зона. Мы видим в реальном режиме времени на МРТ "свечение" этой извилины. Или вам дают другую парадигму: пошевели пальчиком. И мы увидим, как "светится" часть двигательной извилины мозга… Это, по существу, прижизненная анатомия мозга.

То есть можно видеть, как отделы мозга реагируют на решение элементарных задач. Это ещё не мышление в том понимании, в каком вы сказали, — это именно выполнение отдельных задач. Но это уже кое-что. Мы можем, во-первых, уточнить наше старое представление о локализации функций в мозге: есть локализация первичная, она строго привязана к конкретной мозговой зоне, а есть решение задач более высокого порядка, где объединяются уже многие другие отделы мозга. Например, первичное ощущение боли — это просто первичное ощущение боли. А наша эмоциональная окраска, понимание того, почему пришла боль и что делать — это уже более высокий уровень обработки. Первичные зоны мозга и вторичные зоны — к их пониманию мы можем подойти с помощью функциональной МРТ. Это уже делается.

Александр ПРОХАНОВ.

А искусственный интеллект — это нечто особое, восходящее от цифровой философии, от электроники, или это всё-таки аналог мозга?

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

Нет, это пока не аналог мозга. Это понятие — некоторая красивость, образ. До искусственного интеллекта в том понимании, в каком мы мечтаем, пока ещё далековато. Если б у нас было желание, мы бы назвали искусственным интеллектом шахматные программы, которые обыграли последовательно Каспарова, Крамника и всех остальных. Но это не искусственный интеллект, это метод высокопродуктивного перебора.

Александр ПРОХАНОВ.

Но они всё-таки соотносятся с теорией мозга?

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

Да, соотносятся.

Александр ПРОХАНОВ.

То есть электронщики изучают…

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

Да, в этой области многое уже меняется. Почему? Потому что если мы раньше говорили о том, что просто компьютеры становятся всё более изощрёнными — миллион операций в секунду, миллиард операций в секунду и т.д., — то сейчас появилось нечто принципиально иное. Появились нейрокомпьютеры — мощные, с мощным процессором, но у них есть функция самообучения. Она уже позволяет анализировать входящие потоки, изменения условий, в которых происходит эксперимент, делать определённые выводы на основании обучающей программы и т.д.; в следующий раз при предъявлении аналогичной задачи нейрокомпьютер её выполнит эффективнее, быстрее и, может быть, грамотнее. Это гораздо ближе к тому, как работает мозг человека. Это, так сказать, математическая часть проблемы искусственного интеллекта, информатика.

С другой стороны, сейчас во многих лабораториях мира создают нейронные сети как биологический объект. Нейроны сажаются на определённую микроэлектродную матрицу, они там формируют сложные структуры, а с другой стороны этого чипа идут электроды в такой степени плотности, что мы можем регистрировать импульсы если не от одного отдельного нейрона, то уже от небольшой группы нейронов.

Александр ПРОХАНОВ.

А нейроны живые?

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

Живые. Мы можем на протяжении длительного времени одновременно изучать их биоэлектрическую активность, строение, биохимические свойства. То есть мы реально организуем нейронную сеть, видим её постепенное усложнение, можем анализировать её жизнь. Такие нейроны могут расти в одной камере, а отросток идти в другую камеру, там своя микрофлюидика. Следующий шаг — создали 3D-модели нейронных сетей вместе с вспомогательными (глиальными) клетками. Определённый полимерный остов, самые современные адаптируемые материалы. Есть нейронные 3D-модели, специфичные для определённых заболеваний, например, болезни Альцгеймера. Это называется "церебральный органоид". Конечно, это ещё не мозг, но степень сложности создаваемой структуры и сигналов, которые мы можем анализировать, намного выше.

Таким образом, стратегия современной науки — в том, чтобы раскладывать красивое понятие "искусственный интеллект" на изучаемые конкретные составные части.

Александр ПРОХАНОВ.

И Павлов, и Бехтерев были верующими людьми. Они оперировали иррациональными представлениями, не только рациональными. В их трудах остались биологически рациональные концепты, связанные с мозгом. Наверняка они пытались через мозг понять такие абстракции, как мировой мозг, божественный мозг, промысел, замысел. Это есть у них, у вас это есть?

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

Очень сложный вопрос, Александр Андреевич…

Александр ПРОХАНОВ.

Но вы же имеете дело с тайной.

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

С тайной? Пожалуй, так, но не только: мы имеем дело с тайной или вещами, не объяснимыми со строго рациональной точки зрения. Аналогичным образом можно спросить кардиолога: а душа в сердце расположена или нет? Вы изучаете сердце, вы тоже вполне материальные люди, а где же там в сердце душа-то помещается?

Александр ПРОХАНОВ.

Это расщепление миров иррациональное…

Сергей ИЛЛАРИОШКИН.

Александр Андреевич, есть очень много серьёзных исследователей, которые, изучая мозг, вообще логику существования живого организма, человека и всех остальных биологических видов, считают, что есть божественное начало. Чарльз Дарвин был величайшим учёным. Его вклад — это сотрясение основ мироздания. Эволюционное начало несомненно среди живых организмов, мы видим подтверждение этому в простых формах на каждом шагу. Благоприятные мутации действительно могут закрепляться в поколениях. Но насколько всё можно объяснить эволюцией от одной-единственной клетки до человека — большой вопрос. Ряд крупных учёных склоняются к альтернативным объяснениям биологического разнообразия на Земле — от "космических" теорий до божественного начала (не отрицая при этом и механизм эволюции!). Многие с чисто научных позиций считают, что даже за четыре миллиарда лет существования нашей планеты невозможно представить последовательное возникновение всех существующих форм жизни, её тончайших клеточно-молекулярных механизмов во главе с гениальной по своей организации и изяществу молекулой ДНК.