Газета Завтра 1233 (29 2017) - [31]

Среди экспонатов есть много занятных вещиц. Дизайнерский (как сказали бы теперь) дверной номерок 1920-х годов — специфический шрифт, придуманный Сергеем Чехониным. Узнаваемый стиль первой половины 1920-х: острый, колючий, бойкий и резкий. Буквы-цифры, напоминающие не то серпы, не то какие-то узкие листья. Имеются и типичные для краеведческих музеев предметы: довоенные куклы, сапоги-унты (знаковая обувь в эпоху увлечения Северным полюсом), печатные издания, записные книжки, зонтики, чашки и плошки. Циркуль-измеритель Владимира Шухова, с именем которого связана судьба квартала. Впрочем, как уже упоминалось, экспозиция — in progress, то есть обновляется, живёт, эволюционирует. Прошлое нельзя изменить, но можно узнать о нём больше. Если мы, конечно, не хотим утратить право на будущее. Все — на Шаболовку, в гости к Социализму!

: Empty data received from address

Empty data received from address [ http://old.zavtra.ru/content/view/muzon-243/ ].

Постижение метода

Постижение метода

Алексей Коленский

20 июля 2017 0

актриса Марианна Васильева отвечает на вопросы «Завтра»

В начале июля завершила работу вторая Академия  кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова. На счету артистов три постановки — новая инсценировка бунинских и чеховских рассказов «Метаморфозы II», пластический спектакль «Воскресение» по мотивам романа Льва Толстого и искрометный водевиль «Тина». Корреспондент «Завтра» встретился со звездой водевиля Марианной Васильевой и подвел творческие итоги академического года.   

Алексей КОЛЕНСКИЙ. Давайте попробуем нащупать зерно Метода Никиты Сергеевича. Какими судьбами вы оказались слушателем Михалкова?

Марианна ВАСИЛЬЕВА. Чудом. В Щуке мы готовили выпускные спектакли, узнали, что в зале может быть Никита Сергеевич. Всполошились, завизжали, я — громче всех. Сокурсники говорили: «Что пищишь? Думаешь, в кино позовет?» О таком даже не мечтала, маленькой девочкой смотрела его фильмы и вот Он в зале, а я на сцене! Боялась даже смотреть в его сторону... Правда, не в нас тут было дело — Никита Сергеевич приходил оценить работы худрука мастерской Александра Коручекова начинавшего работать в его Академии. Заходил пару раз после спектаклей, говорил общие слова, хвалил «Бедность — не порок» (мы играем ее сейчас в Театральном центре на Страстном), и вахтанговского «Питера Пена», там я — фея Чинь-Чинь. А потом мы с друзьями решили отправить анкеты на конкурс в Академию. Правда, поступать как-то не планировала — только Щуку закончила и что, опять учиться? Мне предложили главную роль дома, в «Белой акации» тульского драмтеатра. Вдруг звонок: приглашают в Академию и Коручеков советовал с Тулой не спешить... Прошла предварительные прослушивания, настал день экзамена у Михалкова. И он устроил шоу. Я вошла: «Вот стульчик, садитесь, рассказывайте кто вы, зачем пришли!» Начала что-то плести — он молчит, смотрит. Я всё больше зажимаюсь, нога на ногу, рука на руку, в стул вмялась. Он говорит: «Расслабься, сядь ровно, закрой глаза!» Думаю: опа, кажется, начинается веселье. Закрыла глаза.

Алексей КОЛЕНСКИЙ. И сосредоточились на пальчиках ног?

Марианна ВАСИЛЬЕВА. Нащупала внутреннюю энергию и вела ее по телу все выше и выше, до уровня глаз.

Алексей КОЛЕНСКИЙ. Это михалковское упражнение должно иметь сверхзадачу: вообрази, что ты «это» и поднимай энергию – я бы понял… Никита Сергеевич через эмпатию воздействует на человека?

Марианна ВАСИЛЬЕВА. Лично, безусловно. Но главное здесь, наверное, то, что отключаешься от всего — желания пройти экзамен, лишних мыслей какая ты, чего хочешь, просто слушаешь его. Не могу сказать, что энергия — какой-то шар или распространяющееся тепло, я просто шла за голосом закрыв глаза. Он очень спокойный, даёт уверенность, что всё хорошо, ты просто разговариваешь с Михалковым...

Алексей КОЛЕНСКИЙ. Эта вещь родственна или противоположна гипнозу?

Марианна ВАСИЛЬЕВА: Нет никакого гипноза! Он как бы говорит — всё  нормально, и предлагает игру: «Теперь представь, что ты приходишь домой, снимаешь пальто и везде свет выключен в твоей квартире, только в спальне чуть приоткрыта дверь, горит свет, ты идёшь... А у меня фантазия бурная, я думаю: так, что же там, что же?» Не было времени напридумывать себе что-то а я уже очутилась перед дверью, а Михалков тут как тут: «Она открывается, а там твой любимый человек, но он не один. Спиной сидит голая женщина. Твой муж с другой. А теперь открой глаза и скажи: «Добрый вечер!» Я открываю — они не открываются, веки тяжеленные, вся боль земли внутри меня! Я пришла в Академию с любовью, он будто угадал — психолог — говорит: «А теперь скажи ей: «Он мой!» Я не могу, мне неудобно, начинаю плакать и улыбаться, смеяться, я же не планировала показывать свой «драматизм»! Что происходит? Не понимаю, слёзы текут, он не унимается: «Теперь скажи, что бы ты ей сказала. Нет! Это ты сейчас мне говоришь, что бы ты ей сказала, а ты ей скажи!» Рот не могу открыть. Сидит Михалков, сидит комиссия, он смотрит, я в зажиме, не понимаю, что происходит, как он это делает? Вдруг всё пропадает — стены, камеры, люди. Напротив — Михалков и ты беспрекословно доверяешь ему что-то очень-очень личное. Я пробормотала пару предложений, он: «Спасибо, всё, ты можешь идти!» В общем, он довёл меня до искренности, до откровения.