Газета Завтра 1201 (49 2016) - [32]

Некоторые картины (особенно в разделе "Взгляд") поражают своей чарующей предметностью. Уже упомянутый Игорь Пестов творит утончённую игру света и… вкуса: в работе "Afterparty" он выписывает икебану из помятых пластиковых стаканчиков, одноразовых тарелок, вилок и мятой бумаги. Сочные капли не то сока, не то варенья создают взрывной контраст с белизной посуды и чернотой фона. В первый момент покажется, что это — великолепный торт-сюрприз, залитый взбитыми сливками и увенчанный вишнёвым джемом. Талантливый мастер умудряется писать отталкивающее — как вожделенное и манящее. Содержимое помойки оборачивается праздничной сказкой.

На другом полюсе — полотно Андрея Гросицкого "Дерюга и металл". Гиперреалистичная трактовка простых вещей в духе Гелия Коржева, который тоже любил живописать кувшины, молотки и дамские босоножки. А вот "Реконструкция №1" Антона Чумака — гимн дворцово-градостроительному шику. Смесь Пиранези, Чернихова, Иофана… каких-то нереализованных городов-солнц времён Кампанеллы или декораций для балетов Людовика XIV. Искусство ради искусства.

Наиболее точное определение выставки — тревожность. Болезненный "Пейзаж с синими деревьями" Олега Хвостова, безумные "Канарейки" Сергея Кузнецова, кукольно-розовый, а потому неживой "Эквилибр" Олега Маслова — всё это сплетается в диковинный и кошмарный сон-явь. "Тревога" — так называется картина Алексея Беляева-Гинтовта — красная кнопка, составленная из человеческих черепов. Рядом — тонкий стёб Павла Пепперштейна "Иван Грозный убивает сына". Кураторы выставки хотели показать, что "среда обитания" — для всех творческих людей и многообразных направлений. Если честно, никакой войны идеологий и "разницы потенциалов" экспозиция не обнаруживает — что верно, то верно. Определить, кто из художников — патриот, а кто — увы, либерал, — невозможно, ибо все они варятся в едином арт-котле.

Финальным аккордом звучит "Сеанс коллективного сна" Александра Дашевского. Купол Пантеона и кафельный пол в шахматную (красно-белую!) клетку, люди на лежаках — кто с газеткой, а кто просто так. Из купольного отверстия льётся направленный и не слишком умиротворяющий свет, а потому сложно сказать, живы герои картины — или уже наступил зомби-апокалипсис, как в американских блокбастерах… Такая вот у нас "среда обитания" и "актуальная Россия".

Выставка продлится до 18 декабря.

Музон

Музон

Андрей Смирнов

КРЕМАТОРИЙ. "Люди-невидимки" (Navigator records)

"Самый весёлый на этой планете ансамбль" недавно отметил аж 33-й день рождения. Однако обойдусь без нумерологических спекуляций, ибо интонация вышедшего в начале осени альбома порой напоминает песню Владимира Шандрикова "Мне 33": "Признаться — подустал, Не тот уже запал, Но порох есть ещё в пороховницах!"

Во второй половине двухтысячных бессменный лидер и единственный участник всех "крематорских" составов Армен Григорян провёл очередную чистку рядов и привлёк ряд новых музыкантов. Довольно стандартная процедура для ветеранов рок-сцены: по тем или иным причинам былые соратники покидают коллектив, на их место приходят люди, по возрасту годящиеся лидерам в дети, привнося свои представления и идеи. Впрочем, магистральная линия групп радикально не изменилась: все творческие "переодевания" происходят в довольно локальном пространстве. Ибо большая часть олдскульных групп давно превратилась в сочетание "лидер плюс музыканты".

По сравнению с предыдущими альбомами — "Амстердамом" и "Чемоданом президента", — "Люди-невидимки" живее, острее, образнее. Но и не без пустот, надуманности, искусственности. В чём-то "невидимки" напоминают десятилетней давности сольный проект Григоряна "Третий ангел".

Альбом - фирменный консервативный-семидесятнический саунд, движение в сторону харда, фолк-рока и отчасти даже прогрессива, обаятельная скрипка, вкрадчивый голос Григоряна.

Чёртова дюжина песен — подавляющее большинство недавнего "производства", но имеются и доведённые до ума композиции из творческих погребов группы. Есть очевидные удачи вроде "Супермаркета" или "Верёвки и мыла", кстати, оба номера не особо привычно‑"крематорские".

Тем, кто играет в эти игры, — восторг и вдохновение наверняка гарантированы. Остальным сложнее. Мир "Крематория" — привычный паноптикум, в котором обильно представлены исторические и литературные герои, оказавшиеся в актуальных или вне­временных ситуациях. (Во многом, "Крематорий"  -  многолетнее развитие идеи песни "Уездный город N" Майка Науменко). Новым альбомом крематорский "именной указатель" обильно пополняется — есть Ричард III, Брюнхильда, Гудвин и Цезарь. И если исторический Цезарь был великим популистом, то здесь скорее символ. Горькая "Жизнь", бесполезное "перпетуум-мобиле", "Бенито Хуарес" как прощание с пацифистскими иллюзиями, хотя всё-таки сложно понять, почему под "крематорский" волюнтаризм попал именно мексиканский президент-реформатор из позапрошлого века — вероятно, привлёк легендарный маленький рост политика.

Главная фишка пластинки — альбом подан аудитории как аудиокнига с прологом-эпилогом, с развитием сюжета, композиции здесь выстроены в определённом порядке. "Суждения о состоянии человека в этом мире, и не только в реальном, но и потустороннем. А альбом в целом — история одного человека в отражении действительности. И в данном случае я попытался через персонажей с разных ракурсов заглянуть в себя". А те самые люди-невидимки — "частично это портреты моих друзей, знакомых, людей, бывших мне когда-то близкими. И сейчас это больше похоже на виртуальное кладбище. Одних уже действительно нет, другие, к счастью, здравствуют, но давно превратились в бледную тень тех людей, которыми когда-то были. Но за каждым из них был блистающий мир, если не сказать — вселенная", - заметил Григорян.