Газета Завтра 1172 (20 2016) - [27]

Андрей ФЕФЕЛОВ. Всё-таки в чём значимость Улановой, кроме того, что она была гениальной балериной? Ведь ярких имён, гениальных балерин в русской культуре было немало.

Марина АЛЕКСИНСКАЯ. Это действительно загадка: почему Уланова является таким феноменом русской культуры, русского балета. Конечно, я много разговаривала об этом с людьми, которые видели Уланову на сцене, в жизни, знали её. И мне чрезвычайно дорого высказывание Аллы Осипенко. "Вот есть Павлова, Кшесинская, Спесивцева, — говорит Осипенко, — а есть Уланова. Есть Плисецкая, Дудинская, Шелест, — а есть Уланова. То есть Уланова — всегда отдельно". Так что такое Уланова? — спрашиваю я. И слушаю рассказ, как в 1946 году Уланова, уже солистка Большого театра, приехала в Кировский театр и выступила в балете "Жизель". С Константином Сергеевым, своим первым партнёром. И Алла Осипенко, ещё юная балерина, смотрит этот спектакль, потом встаёт с места и на диванчике в аванложе обливается слезами. "Потому что на сцене, — продолжала рассказ Осипенко, — было уже что-то другое. Мистика? Во всяком случае, происходящее на сцене уже трудно было назвать балетом". Так говорит, замечу, балерина. И второй момент. Знаменитый бег Улановой в балете "Ромео и Джульетта". Сколько балерин пытались повторить этот бег, ведь это неотъемлемый рисунок хореографии. Но как только бежала по сцене Уланова, в зале начиналось сумасшествие. Оркестра не было слышно! Зал ликовал, рыдал, снова ликовал.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Называется катарсис.

Марина АЛЕКСИНСКАЯ. Раиса Стручкова рассказывала мне, как, уже будучи солисткой Большого театра, приходила с другими балеринами на репетиции, хотела перенять технику Улановой. "Но куда там! — рассказывала она. — Глядя на Уланову, мы забывали обо всём, мы не могли повторить ни одного движения. Мы смотрели на Уланову, как на икону". Так кто же такая Уланова? Для себя я так сформулировала ответ: Уланова — балерина, которую выбрали для ведущих партий: Ростислав Захаров для балета "Бахчисарайский фонтан", Леонид Лавровский для балета "Ромео и Джульетта". И выбрали Уланову в то время, когда русский балет нужно было извлечь из пропасти надругательств тех же олбрайт. Десятилетие под стягом "Интернационала", с которым Айседора Дункан носилась босиком по сцене Большого театра, уничтожало одухотворённость, роскошь, изящество русского балета. Пока, наконец, в 28-м или в 29-м году Сталин не произнёс догмат советского искусства — социалистический реализм. А что такое социалистический реализм? Искусство прорыва, преодоления, устремлённости к мечте, и потому оно в своих наивысших проявлениях — искусство божественное. В живописи — это полотна "большого стиля" Дейнеки, Пименова, в балете "большой стиль" — это драматический балет, его олицетворяет собой как раз Уланова. С Улановой драматический балет родился, с триумфом заявил о себе на весь мир, с уходом Улановой со сцены драматический балет ушёл со сцены. Ибо уже никто никогда не смог сделать то, что делала Уланова. А что делала Уланова? Она этот балет одухотворяла. Уланова являлась, по сути, заложником Духа. И этим объясняется её поведение и на сцене, и вне сцены. Вне сцены — сдержанность, молчание, существование вне быта. Она должна была хранить свою форму. На сцене Уланова, одухотворяя балет, одухотворяя хореографию, являла собой балерину Духа.

Вот один факт. В 1956 году Уланова приезжает в Лондон, это первые "большие" гастроли Большого театра в капиталистической стране. Улановой 46 лет — и она танцует Джульетту! Пресса, конечно же, преисполнена сарказма. Балерина странная, избегает рекламы, папарацци, что вообще она может сделать? А сделала она то, что после спектакля "Ромео и Джульетта" англичане несли автомобиль с Улановой на руках, несли его до отеля, а после окончания балета "Жизель" впервые королева Великобритании ушла из зала театра незамеченной, впервые был нарушен вековой этикет. Тогда как публика с ума сходила от оваций перед рампой театра Ковент-Гарден.

Уланова стала эмблемой русского балета, выражением всего самого необыкновенного, светоносного, идеального, божественного не только в СССР, но и для всего мира.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Интересно, что это была середина русского великого страдальческого и такого масштабного ХХ века.

Марина АЛЕКСИНСКАЯ. Да, и этот русский страдальческий век Уланова сохранила в своей душе и даже своей осанке. Она видела Спесивцеву на сцене, её родители выступали в антрепризе Анны Павловой. Уланова сутулила плечи, немного втягивала шею, складывала руки на груди, держала такую осанку модерна. Такую осанку самозащиты, отстранённости от исчезновения всего того, по слову Бенуа, что нам так жаль. И вот уже этот сложный, трагический и великий "сталинский" ХХ век замкнул историю в оправу из титана, в которой русский мир жил, дерзал, падал, торжествовал, и Уланова пронесла его красоту в сегодняшнее время.

Андрей ФЕФЕЛОВ. Книга об Улановой является для всех нас значительным вкладом в этот вечный свод русской культуры. Такие книги для нас сегодня редкость. Не поделишься ли ты личными воспоминаниями о Галине Улановой? Что наиболее запомнилось от встречи?