Газета Завтра 1171 (19 2016) - [26]

Видимо исходя из этих соображений, Шамиль Султанов настаивает на приоритете сознания над мышлением, хотя и считает второе не просто необходимой частью первого, но и — в форме "революционного мышления" — неким его "ядром". В том смысле, что стратегическое сознание постоянно генерирует некие "революционные" результаты, вследствие чего "человеческую историю — во всяком случае, последних полутора-двух тысячелетий — можно рассматривать исключительно как цепь социальных, экономических и политических революций". А "под "мировой революцией" здесь имеются в виду не толпы вооружённых пролетариев и маргиналов, с берданками и "калашами" в руках, в экстазе захватывающие "зимние дворцы" по всему миру, где это только возможно. "Мировая революция" — это комплекс предопределённых (привет "чёрному лебедю"? — Г.С.) событий, которые неотвратимо, кардинальным, совершенно неожиданным образом меняют всю или почти всю картину действительности в мире или хотя бы в каком-то регионе". В споре Альберта Эйнштейна и Нильса Бора о том, "играет ли Бог в кости", Шамиль Султанов, похоже, полностью на стороне Эйнштейна: Бог в кости не играет. Но и не запрещает делать это своим творениям. То есть нам с вами. Хотя каждый результат такого "бросания костей" тоже предопределён заранее, но мы этого не знаем. Чтобы знать, нужно обладать Сознанием с большой буквы, эманацией которого, по Султанову, выступает "стратегическое сознание", принципиально уже доступное как для отдельного человека, так и для неких человеческих сообществ. "Ты не понял? Так вот, твой настоящий друг, твоя смерть во время твоего последнего вздоха на этой Земле может ударить тебя по одной щеке. Успеешь подставить другую?"

История одного портрета

История одного портрета

Игорь Минеев-Самарин

Ленин Культура Общество

Как воссоздавалось одно из самых известных изображений В.И.Ленина

Весна 1970 года выдалась в Тбилиси холодной, ветреной. Поёживаясь, я открыл дверь квартиры и окунулся в уютную домашнюю атмосферу. Быстро снял верхнюю одежду и зашёл в спальню, служившую в нашей семье одновременно художественной мастерской. Была середина дня, и обычно в это время отец сидел за мольбертом, пристроенным у широкой двери на балкон. Мольберт был на месте, стул отца тоже, хотя и пустой. Меня поразило другое: где-то в метре за стулом отца сидел незнакомый мне человек в костюме. Я автоматически поздоровался. Мужчина поднял на меня отсутствующий взгляд и коротко кивнул. Я прикрыл дверь и в недоумении направился на кухню.

Мать с отцом сидели за столом, обедали.

— Пап, — начал я с порога, — что это за человек у нас там в спальне?

— Из органов, — кратко и не совсем понятно ответил отец.

— О как! И что он здесь делает?

— Мы получили заказ на работу.

Чтобы дальнейшее было более понятным, необходимо представить своих родителей.

Отец — Минеев Михаил Петрович, по первой профессии — заслуженный артист республики, один из ведущих актёров русского театра. По второй — художник. В своё время он учился в Академии художеств (где и познакомился с мамой) и, хотя потом перевёлся в театральную студию, своё первое "увлечение" не оставлял никогда. Он не только писал картины, но и считался прекрасным оформителем выставок и новогодних ёлок, долгие годы сотрудничал с различными газетами, для которых рисовал заставки, помещал в них юмористические рисунки и шаржи на известных людей. Но главным его умением всегда была ретушь. Если помните, в 50-е—60-е годы прошлого столетия были очень популярны портреты, выполняемые ретушёрами. Они были практически во всех домах и обычно посвящались ушедшим из жизни родственникам, погибшим на войне солдатам. Заказы на эти портреты собирали агенты (обычно фотографы-кустари), которые для этого ездили по всем городкам и сёлам. Они переснимали старые, зачастую в ужасном состоянии фотографии на фотобумагу и приносили их ретушёрам. Отцу, как правило, доставались самые сложновыполнимые работы, самые дорогие.

Мама — Самарина Надежда Тимофеевна — заслуженный деятель культуры, главный художник производственного цеха Министерства культуры. С отличием окончив Академию, она сразу стала известным художником, во время войны выполняла государственные заказы (расписывала отправляемые на фронт так называемые "сталинские вагоны"), оформляла театральные постановки, работала на киностудии "Грузия-фильм" (рисовала мульт­фильмы), сотрудничала с Худфондом (где они с отцом расписывали знамёна с портретами руководителей страны). На её персональной выставке знаменитый Ладо Гудиашвили назвал её лучшей художницей Грузии (о чём с некоторой обидой потом нередко напоминали ей коллеги).

Теперь можно продолжить рассказ.

— И что за заказ? — спросил я.

— Да вот, в Кремле решили, что необходимо и настало время воссоздать максимально реалистичный образ Ленина. Что все имеющиеся фотографии и картины ему не совсем соответствуют. Из сотен фотографий выбрали одну. Вот её нарисовать нам и заказали.

— Подожди, — удивился я. — А почему нам? В Москве что, нет художников?

— Есть. Но начальник, который недавно ушёл, уж не знаю его звания, сказал, что в Москве четверо художников писали этот портрет. Всё было забраковано. Больно комиссия строгая. А Тбилиси считается вторым культурным центром, вот и привезли фотографию сюда. Здесь тоже двое работали. Опять забраковали. Тут один сотрудник министерства культуры вдруг вспомнил, что есть какой-то актёр, который хорошо ретуширует портреты. Вот нам и принесли заказ.