Газета Завтра 1087 (38 2014) - [20]

Итак, в Манеже - выставка "Живу-Вижу" художника Эрика Булатова. Его называют и родоначальником соц-арта, и московским концептуалистом, и гиперреалистом, а ещё - бунтарём-диссидентом и даже - творцом своеобразной "летописи" СССР - той страны, которую он не любит и, скорее всего, не полюбит никогда. Но! "Здесь важно не то, какой приговор выносит художник своему времени. Здесь само время получает слово, само высказывается через художника". Это текст самого Булатова, поэтому нет ничего удивительного в том, что именно он создал самую достоверную картину СССР эпохи Застоя. Задача мастера - быть "ответственным за то место, на котором ты стоишь".

Сейчас сделалось модным творить мифы о почившей Красной Империи - одним она кажется величественной и устремлённой ввысь - в духе античного Рима или наполеоновской Франции; другие же предпочитают мазать историю липкой грязью, расцвечивая придуманные ужасы всё новыми акцентами. Булатов же - предельно спокоен. Именно поэтому его так любят и те, и эти - есть, что трактовать. Его "застойный" СССР - это царство стабильной устроенности. Абсолютное эпическое время, когда условное "вчера" похоже на столь же символическое "сегодня", а товарищ Ульянов-Ленин на громадном плакате - несокрушимо вечен, как сфинкс и пирамиды.

Нет ни времени, ни пространства - есть постоянство слов и ритмов. Эрик Булатов изображал то, что рисовали тогда все - и незыблемого Генсека, и простых советских трудящихся, и среднерусские пейзажи. Но. Посмотрите на картину "Советский космос" - дорогой Леонид Ильич представлен не то с нимбом, не то в короне. Корона-нимб - это советский герб и флаги пятнадцати республик. Художник пишет Брежнева этаким бессменным идолом, монументально застывшим на фоне всей этой красной геральдики. Так увиделось. Почему вдруг такое название? Космос - это вечность, а эпоха Застоя была обращена к устойчивому бытию, к непререкаемому постоянству. Говорилось о Светлом Будущем, но подразумевалась Вечность. Помните - когда Брежнев умер, многие растерялись - а дальше-то как?

На картине с будничным названием "Улица Красикова" мы наблюдаем идущих куда-то людей. Точнее - процессию, ибо мы опять имеем дело с Вечностью, где отсутствует всякая ненужная, суматошливая динамика, поэтому движение тут сравнимо с шествием древнеегипетских жрецов и воинов, навеки выдолбленных в камне. Проходят тысячелетия, а они всё идут, как и эти советские граждане из пункта А в пункт Б. Предсказуемость и чёткое предначертание - в этом и есть счастье. Из радиоточек, вероятно, звучит оптимистичная песня о БАМе или о том, что "завтра будет лучше, чем вчера!", но путь навечно перекрыт плакатным Лениным. Как знаком - "кирпичом" или шлагбаумом. Будущего тут нет, как нет ветра и воздуха.

А вот и знаменитый "Горизонт". Всё те же люди, идущие, на этот раз, краем моря, но вместо тающей дымки и заманчивого кругозора с романтическими каравеллами - то ли красная дорожка, то ли орденская лента. Здесь тоже нет выбора и пространства, зато есть некое магическое постоянство. Или вот - пожилая дама "У телевизора" - на экране стабильно-вечный Игорь Кириллов, ведущий программу "Время". Занятный оксюморон в условиях убаюкивающей неподвижности - время застыло, но о нём напоминает ежедневная передача. А бытие казалось размеренным и правильным. Сейчас многое из этого вызывает сладкое, щемящее чувство ностальгии. Эпоха Застоя была наполнена благостными юбилеями, мандариновым запахом новогодних столов и оптимистичным ничегонеделанием в запылённых стекляшках НИИ.

Люди покорно дремали на месткомах и профсоюзных перевыборах, читали "дефицитного" Булгакова, вязали модные шарфы из импортного мохера и планировали очередной отпуск в Крыму или на Рижском взморье. "Польские" красавицы из кабачка "13 стульев" пели под братские фонограммы про любовь и разрешённый, и потому невинный, флирт. А ещё была возможность жить не в системе, а параллельно оной, принимая, впрочем, некоторые её правила игры. Доктора физико-математических наук, желая постигнуть дзен или просто устав от бездарного зав. кафедрой, уходили в истопники или сторожа. Туда же уходили рок-идолы и прочие гуру молодёжных течений.

Эпоха требовала прописки, трудовой книжки и хотя бы неискреннего кивания. Или философического безмолвия. У Виктора Пелевина в "Поколении "П"" есть примечательный пассаж: "Татарский изредка отрывался от вида за окном и смотрел на Гиреева. Тот в своей диковатой одежде казался последним осколком погибшей вселенной - не советской, потому что в ней не было бродячих тибетских астрологов, а какой-то другой, существовавшей параллельно советскому миру и даже вопреки ему, но пропавшей вместе с ним".

Концептуализм, как, впрочем, и сарказм, не приветствовались ни в каком виде, зато издательству "Малыш" всегда требовались умелые руки и добрые краски. Эрик Булатов, вероятно, и не подозревал, что своими иллюстрациями к Шарлю Перро, созданными в творческом союзе с Олегом Васильевым, он расцветил наше детсадовское бытие красками Галантного Века. Пышные парики вельмож, тоненькая Золушка в золотом платье, плюмажи и кружева. Удивительный дар - создавать не просто линию, но великий смысл. И - спасибо товарищу Булатову за наше счастливое детство! Кстати, Олега Васильева он тоже изобразил - в этаком шукшинском образе, на картине "Странник".