Газета "Своими Именами" №28 от 10.07.2012 - [31]

Солдаты забрали корову. Раньше можно было выпить кружку молока, разбавленного водой, теперь стало трудней…

Еще о 1942 годе. Зима. Выпал снег. Чтобы не угнали в плен, люди прятались в лесу, по следам немцы находили всех. У нас в доме жили раненые солдаты и возле дома тоже. Немцы начали отбирать людей для отправки в Германию, в плен. Пришли за сестрами Ниной и Надей. Я заступился за сестру Нину, а фриц ростом под два метра стоял в дверях с наганом с правой стороны, автомат и плетка в руках. Он бил меня этой плеткой, потом оторвал от сестры и с силой толкнул в угол. А там стоял кованый сундук, сам деревянный, а углы металлические. Об этот угол я ударился головой, помню крик, и кто-то сказал: «Ну, все, он убит». Что было дальше, не помню. Мама говорила, что долго был без сознания. На темени была рана. Кто-то снял с иконы рушник и перевязал мне голову, рана зажила. Это было мое первое крещение.

Наш дом стоял на окраине деревни, метрах в 200-300 рос большой дуб. Мама, бывало, напечет лепешек из мякины, клевера, брюквы, бураков – этим мы и питались. И меня посылала под дуб отнести эти лепешки партизанам, так как я был маленький и вызывал меньше подозрений. Но немцы засекли, что следы маленькие в лаптях. Выручил наш полицай. Видимо, осталось у него что-то человеческое или дома были братья и сестры, такие как я. Он стоял у нашего дома на посту днем, ночью не стояли, боялись партизан. Так вот, этот полицай сказал маме: «Спрячь его, немцы придут вечером забирать его или убьют». Мама быстро повела меня к бане. А у бани раньше были кадушки большие. Мама посадила меня под кадушку. Так я во второй раз остался в живых. Немцы искали меня, бегали в баню, сено и солому кололи штыками. И все-таки кто-то донес, что я дома, через некоторое время тот же часовой предупредил маму, что меня опять придут искать. Наша хата была пятистенка с тремя дверями, я сидел на печке, а полицай говорит: «Пусть бежит через третью дверь, я его пропущу». Почти километр я бежал до деревни. Тогда старостой была Кулина Аленкина. Прибежал к ней, а у нее немцы пьянствуют. То ли они не заметили меня, то ли не до меня было – но они меня не тронули. Кулина загнала меня на печку, дала поесть. Чувство голода было настолько сильным, что заглушало страх.

Опять собрали всех жителей деревни, закрыли в хату к Бакошкиным. В люльке был маленький ребенок, он закричал, его мать стала качать и ругать немцев, кто-то перевел. Немцы схватили женщину и повели в сени, из сеней доносился визг и крик о помощи. Так мы и не узнали, где ее закопали.

В Ломанчино немцы расстреляли медсанбат, всех до единого. Очевидец жил в деревне Ломанчино, но сколько я его не спрашивал, уходил от ответа, видимо, было тяжело вспоминать. Это был Меркушов Алексей Васильевич. Мы договорились с ним встретиться по этому вопросу, но вскоре он умер. Встреча так и не состоялась.

Снова уходили лесом кто куда, холодные, голодные, под страхом смерти. Всего не опишешь и не расскажешь.

Это нужно видеть своими глазами, слышать стоны голодных, ослабленных детей, раненых солдат. Это жутко и невыносимо.

Несмотря ни на что все жители деревень вынесли это с достоинством и честью. Никто не сдался в плен добровольно, все как могли помогали друг другу.

1943 год. Опять гонят в плен. Остановились в городе Ярцеве. Сколько мы там были, не помню. Здесь нас держали за колючей проволокой под охраной собак. В марте 1943 года немцы отступали, как удалось уйти, не знаю. Проселочными дорогами пришли домой. Это было 8 марта 1943 года.

А 13 марта 1943 года нас, жителей деревни Новое и других, загнали в дом и подожгли. Нет слов, чтобы описать это чудовищное злодеяние. Когда мы горели, крик был слышен до деревни Гришино, это 12 км от нас. Выбирались – выбили окна, двери, но автоматные очереди убивали. Наши солдаты-освободители сбили первого часового, и толпа хлынула кто куда. А дом был обнесен двойной колючей проволокой. Первых убивали, следующие напирали, меня дважды перебрасывали через проволоку, но как мы остались живы – это случай. Много людей убегало, но их достигали пули. Дым нас, наверное, спас. Собрались мы у дуба, дуб большой был, но нас, наверное, заметили. Одна мина разорвалась, потом другая. Мама нас подняла и повела в «дяди Гришин» лес. Отошли немного, и третья мина разорвалась прямо под дубом, вывернув его с корнем. Так мы в который раз остались в живых. Ночевали в лесу. Еловых лапок наломали и сидели. На рассвете послышался шум и голоса женщин на дороге Дуденки-Федоровское. Мама вышла на окраину леса. Там в белых халатах и наши разведчики шли. Им сказали, что немцы в деревне Новое сожгли всех людей. Они маме говорят: пошли смотреть, может, кто остался в живых.

Картина ужасающая. Где пол и потолок были, там сгорели сильно, а в первой половине дома не было пола и потолка - где рука отгорела, где нога, а где полностью лежали трупы. Очень много людей было на снегу застрелено. Некоторые оставались еще теплыми, умерли от ран. Наша тетя Фруза убежала, метров за 200 лежала убитая и с исколотой грудью и лицом.

Вот как эти изверги над нами издевались.