Газета "Своими Именами" №1-2 от 01.01.2013 - [54]

А кого в 1922 году, когда написано стихотворение, Ахматова считала врагами, терзающими родину – белогвардейцев с интервентами или большевиков? Непонятно, неизвестно. Дать прямой ответ мощи опять не хватает.

И вечно жалок мне изгнанник,

Как заключенный, как больной...

Тот, кто бросил родную землю, удрал за рубеж, тем более – в трудный для родины час - это не изгнанник, а перебежчик, даже дезертир, допустим, генерал Власов. А изгнанниками были, например, Троцкий и Солженицын, и они действительно жалки. Но и Овидий, Данте, Вольтер, Гюго, Пушкин, Лермонтов – тоже изгнанники. У кого же повернётся язык презрительно назвать их жалкими? И нельзя так именовать всех заключённых, ибо они разные. Справедливо заключенный вор или бандит, такой, скажем, как Чубайс или Прохоров, разумеется, заслуживают презрения, но ведь случаются и несправедливо  осуждённые.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой...

Поэтесса обращается по одному и тому же адресу, но своего адресата всё время называет по-разному: то это перебежчик, то изгнанник и вот теперь – странник. Но это наименование в отличие от двух первых совершенно нейтральное. Как же все это увязать в одно? Тут не хватит никакой мощи. У Пушкина подобный раздрай и сумятицу найти невозможно. Но это всё – к слову по поводу «Архипелага». 

А прошло ещё несколько лет – и главный роман века уже «Дети Арбата», а совесть нации – мой сосед Анатолий Наумович Рыбаков. Потом в роли совести побывал академик Лихачёв да, кажется, ещё и Виктор Астафьев.

И вот теперь вдруг «Жизнь и судьба» Гроссмана - «лучший роман об Отечественной войне», «величайший роман ХХ века», «Война и мир с гаком» ХХ века»...  А уж фильм-то - о-го-го!.. Тут и слов нет.

Так имею ли я моральное право писать о фильме, если не читал роман? Думаю, что да. Ведь он же не по роману, как «Война и мир» С. Бондарчука или «Тихий Дон» С. Герасимова, а «по мотивам» романа, сам романист не имеет к фильму никакого отношения, перед нами совершенно самостоятельное произведение. К Шолохову, например, Герасимов обращался при отборе артистов на роли. И как только увидел он Петра Глебова, так и воскликнул: «Это Гришка и есть!». Приветствовал он на роль Аксиньи и Эмму Цесарскую ещё в черно-белом фильме по первой книге, и Элину Быстрицкую, одобрял и других. А тут?.. И «по мотивам» - дело тёмное.

Вот несколько примеров, на которые обратил внимание Олег Пухнавцев в «Литгазете». Наш наблюдатель в перископ видит, как не спеша прогуливается какая-то парочка, похоже, что влюбленные. Он сообщает данные артиллеристам. Бах! И парочки нет. Какое зверство! Даже влюбленных не щадят эти русские дикари. В другой раз – какая-то весёлая возня немцев, человек десять, с верблюдом, фотографируются на нём, что ли. Бах! И нет дюжины немцев вместе с верблюдом. Злодеи!.. О. Пухнавцев пишет, что немцев жалко, а наши кажутся извергами. А мне не жалко и нет тут никаких извергов, потому что всё это не что иное, как просто «комната смеха» на «Мосфильме». В Сталинграде беспощадные бои продолжались не один месяц, противники знали друг друга, как облупленных, и хорошо известно им было само положение - какие места простреливаются, где находиться особенно опасно, где можно укрыться и т.п. И никакие прогулочки влюблённых на глазах у снайперов, никакие фотозатеи с верблюдами и бегемотами в зоне обстрела были совершенно немыслимы. Ну не дураки немцы. И в романе этого «мотива» нет, ибо Гроссман был в Сталинграде и видел войну. Не переправлялся шесть раз через Волгу, как Симонов, но был же.

А вот под видом «мотива» уж просто антигроссманское враньё. На каком-то открытом месте перед строем немецких солдат торжественно поднимают фашистское знамя. «Беглым - огонь!» И горы трупов... Мерзких сталинистов и торжественность момента не остановила. А в романе, как напомнил О. Пуханцев, все по-другому. Оказывается, немцы построены не по поводу флага, неизвестно почему поднимаемого, а для созерцания казни русской женщины с малым ребенком на руках, уже облитых бензином. Им всё равно было не избежать смерти. Потому и шарахнула наша пушка. Вдруг да как-нибудь наши спасутся?.. Вот как обходятся с «мотивами» романа создатели фильма.

Владимир Бондаренко в том же номере «ЛГ» смеется: «Вершина русской прозы ХХ века! Как же все мы, и правые, и левые критики прошли мимо великого писателя?» Я заглянул в биографический словарь «Русские писатели ХХ века». Как же мимо! Вон их сколько: Ф. Левин, Л. Шиндель, В. Оскоцкий, В. Кулиш, А. Бочаров, С. Липкин, А. Берзер да ещё не упомянутые Б. Сарнов, В. Новодворская, Т. Иванова... Правда, пейзаж несколько однообразный, но все же. А если вспомнить ещё В. Войновича, Е. Боннэр да опять С. Липкина, которые помогли переправить роман за границу, то получается уж такой скучный пейсаж. Ведь почти все свои и одного склада!

И что же тут ещё о писателе? А. Бочаров сообщает, что родился он в Бердичеве, по словам Бабеля, которые вспомнил В. Бондаренко, в «нашей жидовской столице». Прекрасно. В столице! А то я думал, что в провинциальной Жмеринке. Не удивительно, что с годами столичный житель, по словам Бочарова, обрел