Гайджин - [147]

Эрика пригасила в пепельнице сигарету:

— Милый, добрый Фрэнки. Просто душка, а не мальчик!

Пол поднял руку, и все замолчали.

— Вот здесь. Де Джонг говорит, что собирается в ближайшее воскресенье зажечь окуриби — ритуальные огни, которые японцы зажигают перед своими жилищами в честь фестиваля Бон. Огонь светильников освещает дорогу мертвым, которые возвращаются на землю во время фестиваля. Эти огни также помогают мертвым найти дорогу назад — в царство умерших. Де Джонг собирается возжечь свой светильник в память о Касуми. Он совершит этот обряд в воскресенье вечером перед своим домом в Йокогаме.

Эрика коснулась рукой Саймона.

— А я думала, что фестиваль Бон закончился две недели назад, — произнесла она. — Тогда Алекс и увидела гайджина здесь, в Гонолулу.

— Фестивали О-бон, как их еще называют, проходят в течение месяца. Они начитаются где-то в середине июля и продолжаются до середины августа. В это время в каждой японской провинции проходит свой фестиваль, не говоря уже о том, что различные сообщества устраивают фестивали в соответствии со своим уставом.

Пол прикусил ноготь большого пальца.

— Поймите, что японцы обожествляют своих мертвецов. Они смотрят на них, как на божества. И живые, и мертвые зависят друг от друга. Живые хранят память об умерших, а мертвые, в свою очередь, помогают живущим. Я могу даже догадаться, чего ждет де Джонг со стороны почившей Касуми.

Саймон спросил у Пола, уверен ли тот, что де Джонг будет возжигать светильники в память о Касуми — не может ли случиться так, что Пол ошибается? Пол отрицательно покачал головой. Де Джонг напомнил Фрэнки, чтобы тот не забыл прочитать молитву в субботу в память о собственном отце. В субботу они оба должны молиться в память только о самых близких людях. Пусть Фрэнки вспомнит о светильниках, зажженных гайджином перед домом в Йокогаме. Не зная того, Фрэнки придется помянуть самое близкое существо его крестного отца — Касуми.

Саймон взял очки Алекс, лежавшие на столе.

— Ты сказал, что Алекс неожиданно исчезла ночью. Просто взяла — и удалилась из твоего дома, не сказав тебе, куда она идет?

Он наблюдал, как Пол, прежде чем ответить, в нерешительности пожевал губу и нахмурился.

— Я не могу этого понять, — негромко произнес он. — Когда я сказал об этом сегодня утром Маноа, он ответил, что с пожилыми людьми такие вещи случаются.

— Да, случаются, особенно, когда он бродит поблизости.

— А он что-ниб5;дь слышал?

— Он сказал мне, что вздремнул часа два и знать ничего не знает.

— Моя мать приехала сюда на такси. Интересно знать, как она, по его мнению, смогла выбраться из долины среди ночи?

Пол сокрушенно покачал головой и закрыл глаза. Он несколько затруднялся с ответом, особенно на скорую руку.

Слишком сильно я на него давлю, решил Саймон, вот он иготов каждую минуту сорваться.

Саймон сознательно старался говорить спокойно, не допуская никаких угрожающих интонаций.

— Ее сумочка все еще здесь. Так же, как и весь багаж, ключи от дома и ключи от магазина, — он коснулся рукой дневника Касуми. — Трудно поверить, что она не взяла эту тетрадь с собой. Она, которая не расставалась с ней почти сорок лет.

Саймон перелистал записи Касуми.

— Маноа знает о том, что этот дневник существует?

Саймон снова пристально взглянул на Пола. Было заметно, что у того в душе происходит отчаянная борьба — с одной стороны, Полу хотелось поскорее выбросить из памяти все, что напоминало о детективе, с другой — он искренне старался вспомнить, о чем они с детективом разговаривали сегодня утром. Когда Саймон сообщил ему, что Маноа и был тем зловещим незнакомцем в тыквенной маске, который подверг его, Пола, насилию, Пол едва не потерял сознание. Несколько кубиков льда, которые Саймон приложил к его обнаженной спине, привели его в чувство. Саймон тут же дал Полу обещание:

— Маноа больше не будет тебе вредить. Я могу заверить тебя в этом.

Тем не менее, потребовалось время, чтобы он успокоился и смог действовать, а главное — слушать драгоценные магнитофонные пленки.

— Не могу точно вспомнить, но мне кажется, я ни единым словом не упомянул про дневник, — сказал Пол.

— Понятно.

— Прежде чем вы с Эрикой приехали, он спрашивал меня о гайджинеи Касуми. Он сказал, что случайно услышал, как мы с Алекс разговаривали о них вчера вечером, и ему показалось, что это весьма интересная история. Любопытно узнать побольше о том, как живут люди — так, кажется, он выразился. Впрочем, если подумать как следует, в нашем разговоре с Маноа о дневнике не упоминалось. Просто не было случая поговорить на эту тему.

— Ты слушал пленки и знаешь, что Маноа работает на гайджина.У него есть приказ ликвидировать меня и мою мать.

Пол отвел глаза и принялся раскачиваться на стуле взад-вперед.

— И кроме того, там еще говорится, что с этой целью Маноа будет пользоваться услугами одного из моих друзей. — Саймон достал зеркальные солнечные очки из кармана и надел их. — Как я тебе уже говорил, не думай слишком много о Маноа с сегодняшнего дня.

— Где фотография Касуми, та, что тебе прислала Алекс? — спросила Эрика Саймона.

— Наверху, на ночном столике в ее спальне. Я оставил ее там вместе с запиской, написанной рукой матери. Оставил там, где Маноа будет ее сподручнее взять.