Гайджин - [142]

Алекс пыталась поговорить о Касуми и де Джонге с Полом, но тот казался куда более подавленным, чем обычно, и чаще прежнего ходил к врачу. Было ясно, что его депрессия прогрессирует. Его разговор уже не был живым, как прежде, блестящий ум его словно бы дремал. Что с ним? Возможно, новый любовник заставляет его испытывать муки ревности? Алекс, которая уже давно привыкла к любовным делишкам Пола, не хотелось давить на беднягу. Он мог сам начать разговор с ней о своих мучениях, а мог и промолчать. Пусть будет, как захочется милейшему Полу.

Впрочем, усилилась депрессия Пола, или это только показалось Алекс после долгой разлуки, поваром он по-прежнему оставался непревзойденным. Он лично приготовил обед — изысканное блюдо под названием «сай-мин» — прозрачнейший бульон с лапшой, тонко нарезанную сырую рыбу, каждый ломтик которой был свернут в трубочку и начинен фаршем из ломтиков слегка припущенного белого турнепса, бараньи ребрышки в имбирном маринаде, мороженое из плодов манго и шампанское. По неизвестной для Алекс причине он на несколько дней отослал из дома своего слугу, филиппинца по имени Хуан. И вообще Пол говорил только о том, о чем обычно говорят за обедом, поглядывая время от времени на потолок, словно там, где находились спальни, сидел кто-то, кто мог подслушать их разговор.

Когда Алекс спросила, одни ли они в доме, Пол заколебался, но потом сказал, что ей не о чем беспокоиться.

— Все совершенно нормально, — добавил он и достал одну из своих таблеток. Алекс подумала, что наверху, в спальне, заперт один из любовников Пола, но это, впрочем, не ее дело. Она слишком устала, чтобы размышлять еще и по поводу интимной жизни хозяина дома.

Алекс захлопнула дневник. В сущности, она не столь уж и переутомлена. Раньше бывало хуже, особенно когда Саймон разработал для нее диету и специальный комплекс упражнений.

Кстати, о Саймоне. Отчего он не выполнил ее просьбу и не оставил фотографию в доме Фрэнки, как они договорились? И что это за странные слова он просил передать ей от своего имени? Что он, дескать, теперь верит во все, сказанное ею раньше? Именно такое послание от сына передал ей Пол. Не должно ли это означать, что он, наконец, поверил, что Руперт де Джонг жив и намеревается ее убить? Ей бы следовало разузнать поточнее, что ее сын имел в виду, поскольку если Саймон станет ей помогать, то это значительно облегчит ее миссию. Де Джонг, несомненно, чрезвычайно опасный негодяй, но не столь опасен, как ее сын. Никто не в состоянии превзойти Саймона в области тайной войны.

Необходимо все-таки что-то сделать для того, чтобы де Джонг встретился с Касуми. Той оставалось жить всего несколько дней. Что будет, если она умрет раньше, нежели Алекс удастся извлечь пользу из ее состояния? Нет, чертовски плохо, что Саймон не сдержал своего слова. Фотография должна была послужить той самой приманкой, которая позволила бы выманить де Джонга из его убежища. Наживкой, которая, возможно, заставила бы его заглотить вместе с ней и стальной крючок смерти.

Алекс слишком хотела спать, чтобы покинуть удобную постель и сходить в ванную почистить зубы и снять бигуди. Она обычно всегда снимала их перед сном — привычка, которая появилась во времена замужества. Ни одна женщина на свете не может нормально выглядеть в бигуди. Оттого-то она не позволяла мужчинам видеть себя с подобным украшением на голове. Но сейчас она была не в состоянии даже пошевелить руками.

Она положила дневники Касуми и очки с толстыми стеклами в ящик ночного столика и выключила радио, а потом погасила свет. Уже через секунду она спала мертвым сном.

* * *

Раймонд Маноа в одиночестве сидел на террасе второго этажа в доме Пола Анами. Свет он так и не включал. Он смотрел на восток, на вершины гор Коолау — там лейтенант-детектив наполнялся духовной силой. Он мог часами бродить по горам, осматривая места давних сражений, в которых участвовали его предки. Иногда он подолгу сидел в полуразрушенном, позабытом храме луакини хейау, построенном в честь Верховного божества войны. На алтарь этого храма когда-то приносились кровавые жертвы. Эти человеческие жертвы отправлялись на небо не без помощи кахуна — жрецов, предков Раймонда. Для него все это олицетворяло образ жизни настоящего гавайца.

Он перевел взгляд на окно спальни Алекс Бендор, которая находилась рядом с его комнатой. Свет в ней только что погас, значит — дама мирно отошла ко сну. Можно не торопиться. Пусть она заснет как следует, прежде чем он отправится к ней в гости. Он нагнулся и достал из пластикового пакета, стоявшего у его ног, несколько упаковок с орехами макадамия. Съев орехи, он снова полез в пакет и вынул три банана, большую упаковку картофельных чипсов и картонный пакет с кокосовым молоком. Маноа медленно жевал, сидя очень прямо в плетеном кресле, и механическими движениями отправлял пищу в рот. Покончив с едой, Маноа вытер руки о полы желто-оранжевой гавайской рубахи, затем поднялся со стула, подошел к перилам веранды и прислушался.

Все было тихо и в доме, и вокруг него. Только не умолкая стрекотали цикады, кузнечики, да пищали комары. Из лесу, начинавшегося почти сразу за домом, доносилось квохтанье японской перепелки и пение маленькой бамбуковой курочки. За этими птицами предки Маноа когда-то охотились, чтобы обеспечить себе пропитание. На веранде слышались также очень тихие, но отчетливые звуки: крохотные жуки-точильщики вели свою бесконечную разрушительную работу, как бы напоминая о бренности всего земного.