Гаяна - [14]

… Притаившаяся в черноте ночи грозовая туча воткнула в землю ослепительную молнию, желтые круги поплыли в глазах пилотов. Мелко задрожал самолет, точно предчувствуя решительную схватку. Одна за другой возникали в небе огненные вспышки — целый частокол молний окружил самолет, появились облака из расплавленной меди.

Высота полета уменьшалась, самолет накренился и отвалил в сторону. Гроза устремилась за самолетом, но все быстрее уходил он от опасного места, все больше отставала гроза, в бессильной ярости обрушившая свою мощь на землю, заливая ее потоками дождя и разрывая небо километровыми молниями.

Но вот поредели тучи, и вновь, радостная, точно вырвавшаяся из плена, высоко в небе засветилась луна. На лицах пилотов появились улыбки. Еще ветерок трепал и раскачивал машину, но опасность осталась позади, а впереди снова чистый звездный океан…

… Отзвучали последние аккорды, но в комнате еще «пахло грозой». Лицо Петушка было несколько бледнее обычного, его потемневшие глаза смотрели куда-то вдаль, пальцы вздрагивали. — Браво, браво, молодой человек! — первым нарушил молчание Русанов. — Вы превосходный музыкант… Но где и когда вам удалось приобрести все это?

— Родные хотели, чтобы я стал пианистом, — смеясь, сказал Петушок, — но музыка пробудила во мне страсть к полетам и я вышел в летчики!

Андрей гордился другом и не скрывал этого. Нина смотрела на Петушка как-то по-новому. Академик подошел к юноше и потрепал его за вихры. Петушок ответил ему благодарным взглядом и по-детски смутился.

В углу на маленьком треугольном столике резко зазвонил телефон.

— Это меня, — сказал Константин Павлович, подходя к столику.

То, что он услышал, было, по-видимому, неожиданно и неприятно.

— Говорите яснее! — нервно крикнул он в трубку. — А где была дежурная? Ну, знаете ли, это не оправдание. Немедленно машину. О господи, да перестаньте оправдываться, когда это уже никому не нужно!

Он едва сдержался, чтобы не бросить телефонную трубку.

— Что-нибудь случилось, папа? — спросила Нина.

— Да… — Константин Павлович виновато посмотрел на гостей и, подумав, сказал: — Я еду в клинику. А вы продолжайте без меня. Извини, дочь…

— Пожалуй, я поеду домой, — поднялся Русанов.

— Проводить вас? — спросил Дарсушев.

— Если хотите, поедемте вдвоем, — согласился Русанов. Андрей и Петушок тоже встали, но Константин Павлович решительно произнес:

— Вас же я настоятельно прошу остаться. Не расстраивайте Ниночке такой вечер.

3

— Пойдемте ко мне, — предложила Нина, проводив отца и гостей.

В ее комнате оказалось много книг — они лежали даже на стульях и диване.

— Ого! — воскликнул восхищенный Петушок. — И все интересные?

— Очень, — улыбнулась Нина.

— Я поковыряюсь, можно? — спросил он.

— Ковыряйтесь, — разрешила Нина. — Только не нарушайте порядка.

Петушок не ответил: он уже прочитывал названия на корешках, брал книги с полок, перелистывал их и снова ставил на место. Чем больше книг он просматривал, тем более росло его разочарование: все они были по медицине, географии, геологии — ничего путного!

Внимание Андрея остановилось на другом: над письменным столом висела большая карта мира, испещренная какими-то значками. — Это что?

— На этой карте указаны очаги локализации различных инфекционных заболеваний человека. Я тружусь над ней уже третий год. Это часть моей кандидатской диссертации: я эпидемиолог.

— Когда вы успели накопить такой обширный материал? — удивился Андрей.

— Видите ли, Андрей Иванович, я просто довожу, или, вернее, хочу довести до конца труд, начатый еще моим дедом, Павлом Александровичем. Он провел много лет в путешествиях и плаваниях…

— Он был моряком?

— Нет, врачом. Он собрал за свою жизнь множество интересных данных о болезнях человека, но систематизировать их не успел.

Они сели у стола, и Нина рассказала Андрею о талантливом русском враче Павле Александровиче Тверском, так и не получившем при жизни заслуженного признания.

Через некоторое время к ним присоединился Венев.

— Ну, нашли что-нибудь для себя? — спросила Нина.

— Где там, — махнул рукой Петушок. — Я люблю читать о путешествиях, люблю приключения, фантастику, а тут ничего подходящего.

— Между прочим, Петя, ваша «Лунная соната» напомнила мне о дневниках моего дедушки. Он тоже любил эту вещь. А дневниками его я зачитывалась, как приключенческим романом.

— Дневниками? — воспрянул духом Петушок. — Они здесь, у вас?

— Да.

— Давайте почитаем! — загорелся Петушок, очень не любивший откладывать интересные дела. — А вы не возражаете, Андрей Иванович? — Нисколько.

— В таком случае, — решительно произнесла Нина, — я сейчас принесу их. Они у папы в кабинете. Вскоре девушка вернулась с несколькими толстыми тетрадями.

Андрей придвинул к дивану легкий шахматный столик и с любопытством посмотрел на толстые тетради в клеенчатых переплетах и стопку бумаг, исписанных, как он сразу узнал, рукой Нины.

— Да, это, должно быть, в самом деле интересно, — заметил Петушок, перелистывая верхнюю тетрадь.

— И даже очень! — сказала Нина. — Жаль, что не все сохранилось. Вдобавок почерк у дедушки «докторский» — читать трудно. Мне нелегко было переписать их. Особенно интересны некоторые места в первых двух тетрадях. Вот возьмите пока эти страницы, они относятся к 1910 году. Прочитайте их, Андрей Иванович, вслух.