Гай Мэннеринг, или Астролог - [142]

— Выходит, что вы послали туда карету? — спросил Плейдел.

— Можете смеяться надо мной — послал.

— Смеяться? — ответил адвокат. — Нет, что вы; по-моему, это было самое разумное, что можно было сделать.

— Ну, вот видите, — ответил Мэннеринг, очень довольный тем, что не попал в смешное положение, чего он боялся, — самое большее, что я рискую потерять на всем этом деле, это деньги, которые я заплатил за лошадей. Я послал из Кипплтрингана почтовую карету, запряженную четверкой, и дал кучеру точные указания, все, как меня просили. Если все это окажется выдумкой, лошадям придется там порядочно померзнуть.

— А я думаю, что все может обернуться иначе, — сказал адвокат. — Эта цыганка разыгрывала роль до тех пор, пока в нее не поверила, и если даже она просто-напросто мошенница и сама знает, что всех обманывает, она, может быть, считает себя обязанной доиграть свою роль до конца. Я знаю только, что обычными методами допроса мне тогда ничего от нее узнать не удалось, и поэтому самое разумное, что мы можем сделать, — дать ей возможность самой открыть свою тайну. Вы еще хотели мне что-то сказать, или, может быть, вернемся к дамам?

— Знаете, меня все это очень тревожит, — ответил полковник, — и.., но я, по-моему, все уже вам сказал. Мне остается только ждать возвращения кареты и считать минуты; ну, а вам-то волноваться особенно нечего.

— Конечно, нет, привычка ведь много значит, — сказал наш мудрый адвокат. Разумеется, это дело меня очень занимает, но я думаю, что как-нибудь скоротаю час-другой, если наши дамы нам что-нибудь сыграют.

— Может быть, дикие утки тоже придутся кстати? — добавил Мэннеринг.

— Вы правы, полковник. Волнение адвоката за исход самого интересного дела вряд ли способно испортить ему аппетит или сон. Однако мне все же очень хочется поскорее услышать стук колес и узнать, что карета вернулась.

С этими словами он встал и пошел в соседнюю комнату, где мисс Мэннеринг по его просьбе села за клавикорды. Джулия вначале аккомпанировала Люси Бертрам, которая прелестно пела народные шотландские песни; потом она сама с блеском сыграла несколько сонат Скарлатти[323]. Старый адвокат, который немного поигрывал на виолончели и состоял членом музыкального общества в Эдинбурге, был до такой степени пленен ее игрой, что, кажется, ни разу даже не вспомнил о диких утках, пока наконец Барнс не сказал, что ужин подан.

— Скажи миссис Эллен, чтобы она еще что-нибудь приготовила, — сказал полковник. — Я жду, то, есть может статься, что вечером еще кто-нибудь подъедет; пусть лакеи пока не ложатся, и скажи, чтобы ворот не запирали, я потом распоряжусь.

— Господи, — сказала Джулия, — да кого же вы еще ждете сегодня?

— Кое-кого. Люди мне незнакомые собираются приехать сегодня сюда по одному делу, — не без некоторого замешательства ответил ей отец; он думал о том, как неприятно было бы очутиться в смешном положении, если бы все оказалось обманом. — Но это еще точно не известно.

— Ну, если нам испортят сегодняшний вечер, мы им этого не простим, сказала Джулия. — Впрочем, может быть, это будут такие же веселые и симпатичные люди, как мистер Плейдел, мой друг и поклонник, как он себя сам отрекомендовал.

— Ах, мисс Джулия, — ответил Плейдел, любезно предлагая ей руку, чтобы отвести ее в столовую, — было ведь время.., помню, я возвращался из Утрехта в тысяча семьсот тридцать восьмом году…

— Забудьте, пожалуйста, об этом, — прервала его Джулия, — вы нравитесь мне гораздо больше таким, как теперь… Утрехт, господи боже мой! Я уверена, что с тех пор вы только и делали, что старались загладить в себе все следы голландского воспитания.

— Простите, мисс Мэннеринг, — сказал адвокат, — голландцы на самом деле люди гораздо более воспитанные, чем думают их ветреные соседи. Они так же верны и постоянны, как часовой механизм.

— Мне бы это скоро наскучило, — сказала Джулия.

— У них всегда хорошее настроение, — продолжал Плейдел.

— А это еще того хуже, — ответила его собеседница.

— Зато в Голландии, — сказал старый beau garcon[324], — невзирая на то, что поклонник ваш укутывал вам шею плащом, и согревал вам жаровней ноги, и катал вас в маленьких саночках по льду зимой и в кабриолете по пыльной дороге летом, — и все это в продолжение трехсот шестидесяти пяти дней, да еще помноженных на шесть, — когда на две тысячи сто девяностом дне, как я на скорую руку могу сосчитать, не сделав, правда, поправки на високосный год, окончится вдруг положенный. — Да, — ответила Джулия, — вот это действительно рекомендация для голландца, мистер Плейдел; хрусталь и сердце потеряли бы свою цену, если бы они не были хрупкими.

— Ну, уж если на то пошло, мисс Мэннеринг, сердце разбить трудно, это ведь не стакан. Ввиду всего этого я охотно бы порассказал вам о достоинствах моего собственного сердца, если бы мистер Сэмсон не зажмурил уже глаза и не сложил руки, ожидая конца нашего разговора, чтобы читать молитву. Да, по правде говоря, утки выглядят очень аппетитно.

С этими словами наш почтенный адвокат сел за стол и на время отложил свои любезные речи, чтобы воздать должное расставленным перед ним вкусным блюдам. От него можно было только услыхать, что утка зажарена превосходно и что соус, который миссис Эллен приготовила из бургундского вина, лимона и кайенского перца, восхитителен; обо всем остальном он позабыл.