Гавел - [168]

Гавел увеличил и словацкое присутствие в Пражском Граде. Учтя сложную историю, связанную с Миланом Княжко, он назначил Мартина Бутора – социолога, писателя и одного из главных идеологов «Общественности против насилия» – своим советником по правам человека и национальным вопросам. После первых выборов Гавел убедил Милана Шимечку – пожалуй, самого узнаваемого бывшего словацкого диссидента – занять в Граде некую внештатную должность. К сожалению, Шимечка в канцелярии чувствовал себя плохо. Объяснялось ли это его состоянием здоровья, сгущающимися над Чехословакией тучами или способом, каким Гавел пытался решить существовавшую проблему, неизвестно, но спустя всего три месяца Шимечка умер от инфаркта.

Несмотря на то, что обе политические элиты не расходились во мнении относительно «справедливой и равноправной федерации», они не могли договориться о значении этих терминов. В декабре 1990 года Федеральное собрание после бесконечных заседаний приняло закон о разделении компетенций между Федеральным собранием и обоими национальными советами, что, естественно, привело к еще большей децентрализации. Перелом произошел после того, как Гавел лично выступил в парламенте и предложил принять закон о референдуме, конституционном суде и исключительных полномочиях президента, чтобы предотвратить грозящий конституционный кризис. Стратегия сработала, хотя никакого закона об исключительных полномочиях Гавел так и не представил.

После года поездок в Словакию Гавел почувствовал, что нуждается в отдыхе от давящего гетто отеля «Буорик», и попросил братиславскую канцелярию подыскать ему для его регулярных визитов более скромное и более симпатичное жилье. Очень скоро пришли хорошие новости: девушки из канцелярии нашли совершенно новую частную гостиницу на лесистом склоне в предместье словацкой столицы. Президента это обрадовало.

В следующий приезд в Братиславу президентский кортеж остановился перед аккуратным белым зданием, укрывшимся в саду, в стороне от городского шума. Гавелу гостиница понравилась, и он предложил всем нам выпить по бокалу, прежде чем разойтись по комнатам: завтра его ожидал напряженный рабочий день. Напитки принесли дружелюбные, красивые и легкомысленно одетые барышни. Президентские советники побледнели. Нет, они не могли поставить в вину молоденьким девушкам из канцелярии, которые только-только входили в жизнь и, к счастью, не знали пока, как оно бывает во взрослом мире, что они по наивности поселили президента в заведении, предоставлявшем сексуальные услуги. Но советников заранее страшили заголовки в завтрашних словацких националистических газетах. «Президент правды и любви в публичном доме» – это было самое скромное из того, что пришло им на ум. Буря негодования, гроза, которая вот-вот разразится над высокомерным чешским сексуальным империалистом, который приезжает в Словакию, чтобы обесчещивать невинных местных девушек, – вот что было самое страшное. Пытаясь минимизировать уже нанесенный вред, советники попробовали увести Гавела и запереть его в комнате, однако натолкнулись на неистребимое любопытство драматурга, который мгновенно уловил всю абсурдность сложившейся ситуации. Так что он, окруженный защищавшей его от покушений живой стеной из тел советников, не спеша допил свой бокал.

Другие инциденты были уже не столь забавны. Вопреки предостережениям некоторых своих словацких сотрудников, Гавел решил отправиться в Братиславу 14 марта 1991 года – в очередную годовщину провозглашения в 1939 году Словацкого государства. Националисты запланировали демонстрацию на той же площади, где пятнадцать месяцев назад толпа славила Гавела и «нежную» революцию. Президенту казалось, что если он откажется от поездки, то это воспримут как слабость, а националисты вновь получат шанс воспрянуть духом. После напряженной дискуссии со своими советниками Гавел решил остановиться возле Памятника чехословацкой государственности на набережной Дуная, а оттуда отправиться прямиком в братиславскую канцелярию, чтобы избежать встречи с демонстрантами. Но когда он услышал доносившиеся с набережной лозунги и крики с соседней площади, его любознательность вновь одержала верх. «Ну я же только одним глазком! – настаивал он. – Никакой закон не запрещает президенту посещать любое публичное место!» Надежды его переубедить не было – и президент направился на площадь.

То, что он увидел и услышал, его шокировало. Как только люди его узнали, лозунги тут же приняли личностный и агрессивный характер. «Чехи – назад в Прагу!» и «Гавелу позор!» были еще из тех, что можно воспроизводить. Затем инстинкт толпы заставил ее двинуться туда, где стоял Гавел и его сопровождающие. Толпа прорвала кордон словацких полицейских вокруг президента, и президентская служба охраны вынужденно противостояла огромной массе людей. Спасли Гавела пара личных телохранителей и несколько чешских и словацких друзей, сцепившихся вокруг него локтями. Казалось, мы все вот-вот задохнемся. Демонстранты становились все агрессивнее и враждебнее. Какой-то парнишка, на вид лет десяти, пнул Иржи Кршижана, здоровенного мужика из добропорядочной моравской протестантской семьи, в ногу с криком: «Ты, грязный чешский жид!» Мальчишка чуток ошибся. Чех еврейского происхождения стоял рядом, и это был я.