Гавань измены - [117]

Джек, широко расставив ноги, прочно стоял у гакаборта, осматривая залив в подзорную трубу от одного берега к другому. Первое обжигающее пламя триумфа поугасло, но в его глазах все еще поблескивал пиратский огонек, пока он перебирал в уме разные варианты.

— Позовите доктора, — после паузы приказал Джек, а когда тот появился, произнес: — Смотри, как обстоят дела, — и кивнул туда, где в полутора милях серого вздымающегося моря оставался недвижимым французский двухпалубник, — «Поллукс» потонул, взорвался и потонул, конечно же, но сначала успел хорошенько покалечить француза.

Джек передал подзорную трубу, и Стивен увидел наполовину разрушенный корабль, на миделе орудийные порты слились в один, отсутствовала фок-мачта, вода хлестала из шпигатов.

— Взрыв нанес сильные повреждения, и, осмелюсь предположить, бимсы выскочили из гнезд. Канаты тянутся с носа и кормы, он сильно осел, немалый крен в носовую часть... Думаю, сегодня он не сдвинется с места, что бы мы ни делали.

Стивен перевел взгляд на почерневшие обломки, разбросанные на участке с полмили диаметром.

— Пять сотен человек унесло взрывом в одну секунду, Матерь Божья.

— Теперь взгляни на Братьев, — сказал Джек после небольшой паузы. — Там тяжелый фрегат, лишившийся мачт, после того как налетел на риф в центральном проливе. Налетел с такой силой и сел так глубоко, что никогда уже не сойдет. Не стоит даже тратить время на то, чтобы его спалить.

— Как я вижу, экипаж плывет на берег в шлюпках, — ответил Стивен.

— Именно так. А теперь, — махнул рукой Джек, — взгляни дальше вглубь бухты. Его жалкий и ублюдочный спутник несётся во всю прыть в Замбру: уверен, это «голландец», силой взятый на французскую службу, и у него нет ни малейшего желания проливать кровь за кучку иностранцев. Ты все уяснил?

— А что это за шлюпки вон там?

— Это рыбаки и прочие, спешащие разграбить все, что можно унести с поврежденного корабля.

— А тот... тот корабль с двумя мачтами?

— Это наш баркас. Мы бросили его, когда кинулись на помощь: Хани присоединится к нам с верпом и канатом.

— В таком случае, думаю, все понятно.

— Очень хорошо. Будь добр, выскажи свое мнение, политическое мнение о таком плане: мы, не теряя ни минуты, отправимся в Замбру, вступим в бой с это убогой голландской шаландой и обстрелявшим нас фортом и, захватив их, отправим дею послание, что если его правительство немедленно не извинится за оскорбление нашего флага, мы сожжем все торговые суда в гавани. А когда с этим будет покончено, сможем побеседовать с консулом Элиотом. Как думаешь, это хороший план?

— Нет, сэр, не думаю. Совершенно логично, что дей — участник этой тщательно спланированной ловушки, и раз уж его форт стрелял по «Сюрпризу», он явно считает, что мы уже находимся в состоянии войны. Как я понял, это необычайно кровожадный, вспыльчивый человек, и я убежден, что сейчас, когда все так возбуждены, нападение однозначно приведет к смерти мистера Элиота. А учитывая французский двухпалубник в бухте, совершенно нет времени на переговоры, несмотря на то, что он может застрять там еще на какое-то время без движения. Думаю, что план политически необоснованный, не только по этим причинам, но и по множеству других, и вынужден просить отказаться от него. В сложившихся обстоятельствах ни один политический советник в здравом уме не порекомендует действовать, лишь как можно скорее отплыть и попросить новых указаний и мощное подкрепление.

— Я боялся этого совета, — ответил Джек, тоскливо глядя в сторону Замбры. — Но многое указывает на то, что стоит ковать железо, пока горячо, знаете ли... но очевидно, что мы не хотим гибели мистера Элиота. А спалить город — значит сильно превысить мои полномочия.

Джек прошелся пару раз к грот-мачте и обратно, громко скомандовал сблизиться с баркасом, а затем с обычной жизнерадостностью произнес:

— Вы абсолютно правы: следует побыстрее плыть к Гибралтару. И раз уж дождь прекратился, а сражение окончено, можно позволить бедной миссис Филдинг выйти из трюма.

Они отошли от гакаборта, где вели политические разговоры вполголоса, и Джек заговорил достаточно громко, чтобы это показалось неприличным в особой и весьма дружелюбной атмосфере, наступившей после минут крайнего напряжения, и Уильямсона вскричал:

— Я схожу за ней, сэр!

— Я точно знаю, где она, сэр, — перехватил инициативу Кэлэми, — позвольте мне за ней сходить?

Лаура вышла на палубу в тот момент, когда на «Сюрпризе» обстенили грот-марсель, а баркас зацепили отпорным крюком. Ей рассказали о судьбе «Поллукса», и она крайне огорчилась, надеясь, что капитан Обри не потерял на нем друзей. Она никого там не знала, хотя её муж, смущенно добавила миссис Филдинг, некоторое время служил под командованием бедного адмирала Харта.

Слова произносились правильные, но в действительности у них внутри гремел гром победы, хотя какое-то время выразить обуревавшие чувства не удавалось, потому что подъем баркаса сопровождается множеством громких приказов и свистом боцманской дудки.

Капитан и без того был куда разговорчивее, чем привычно или желательно в данных обстоятельствах, и даже когда баркас успешно подняли и закрепили на шлюпочных блоках, разговор продолжался, то и дело повторялось слово «обруч». К тому времени как миссис Филдинг поняла положение фрегата на уже далеком рифе, Джек увидел Моуэта, мнущегося, как будто хочет заговорить, за ним стоял явно раздраженный казначей, а за казначеем — мрачный Хани.