Гаугразский пленник - [8]

— Юста. — Голос Воспитальки звучал так, будто она все понимала. — Нельзя же так.

Я пожала плечами. Все можно. Если Робу, то и мне тоже.

— Он вернется, — выговорила она совсем тихо.

Они все это твердили, каждый день, каждую минуту. Мама — сквозь слезы. Папа — с какой-то ненастоящей усмешкой и совсем уж ненастоящей угрозой в голосе. Психологиня, которую скачали за большие деньги специально для меня, чтобы смягчить последствия стресса, аккуратно нанизала на ниточку аргументы, привела статистические данные и даже подсчитала вместе со мной объективную вероятность: девяносто шесть и семь десятых процента — вернется. Вернется-вернется! — заявила Далька с таким видом, словно именно ей это и решать… Они не понимают. Никто.

Что от их убежденности, веры и оптимизма не зависит ни-че-го.

То письмо Роб, как оказалось, отправил уже из Распределительного пункта. Потому мы и опоздали. Никак не могли успеть: он просчитал все заранее. Значит, не надеялся, что я не выдам его, не покажу родителям письма… Но это уже не важно.

— Вернется, — повторила Воспиталька. — Только первый отпуск дают через два месяца. Если ты так и не будешь ходить на часы, то станешь глупая и необразованная, как… как дикая гаугразка.

Я засмеялась — звонко и, наверное, страшно. Подпрыгнула, повисла на рукоходе и начала раскачиваться: туда-сюда, туда-сюда, туда-сю…

И расплакалась. Первый раз за все время.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Прозрачная струя ударила о кувшин, разбилась сверкающими брызгами — некоторые из них долетели до лица Мильям, и она зажмурилась. Через мгновение пальцы свело от холода: вода в источнике Тайи и зимой, и летом одинаково студеная, словно вечный снег на вершине Ала-Вана. Водой из источника Тайи не поят овец и коз и не поливают виноград, в ней не варят еду и не купают детей. Ею даже не утоляют жажду все, кому хочется. Вода из источника Тайи — только для женщин в родах и мужчин на войне.

К источнику Тайи всегда ходит по воду Адигюль. Она — старшая. Первая дочь в семье, улыбка Могучего.

Кувшин постепенно тяжелел, рука Мильям задрожала, и девочка подхватила его под дно другой рукой, отпустив ветку розового тамариска; зашаталась на скользком камне. Не упасть, не уронить!!!.. Разбитый кувшин — смерть. Скорая, неотвратимая смерть кого-то в семье.

…Перевела дыхание, опустилась на корточки, прислонилась спиной к древесному стволу. Вдали дорогим ожерельем опоясывала небо цепочка гор. Кур-Байга, неприступная красавица с отвесными отрогами. Круглая и продолговатая, будто птичье яйцо, вершина Седу. Отец гор, самый высокий и гордый Ала-Ван. Тройной зубец Кири-Гава. Пологий, кажущийся таким легким для подъема, но коварный Изыр-Буз, поросший лесом…

Гладкий бок кувшина леденил кожу сквозь платье и шаровары; Мильям покрепче стиснула его мокрую изогнутую ручку. Немного отдохнуть — и домой, потихоньку, пригибаясь за виноградными лозами. Никто не должен видеть, что воду принесла она. Вторая дочь в семье, насмешка Могучего.

Мильям догадывалась, конечно, что все дело в Арвазе из соседнего селения, щуплом парнишке почти без усов, который давно уже тенью ходит за Адигюль, и она, кажется, совсем не против. Наверное, договорились встретиться — им ведь приходится таиться ото всех, потому что Арваз еще не посвящен оружием, его нельзя считать мужчиной, могущим привести в дом жену, — а тут еще эта вода… И все равно: услышав просьбу старшей сестры, Мильям только и смогла чуть слышно прошептать с восторгом и недоверием:

— Я?!.

Вода из источника Тайи тяжелее любой другой воды. Мильям знала об этом — но не думала, что настолько. Переломилась вбок, будто тростинка; кувшин вдавливался в плечо тяжестью гранитной глыбы с отрога Кур-Байги. Узкая тропка вдоль горного склона… еще один поворот — и начнутся виноградники, а там рукой подать до селения. Уже недолго… И чтобы никто не заметил… не заметил…

Округлые крыши жилищ селения уже виднелись невдалеке, когда Мильям все-таки присела отдохнуть. Справа и слева тянулись лозы, прямо перед глазами выглядывали из-под листьев зеленые бисеринки виноградин, казавшиеся особенно маленькими на толстых разветвленных черенках будущей кисти.

Через полтора месяца ягоды нальются соком, станут медово-золотистыми и продолговатыми, как глаза коз. Если, конечно, не засуха и не град — виноград Могучего, извечный враг земного винограда. Через полтора месяца старший брат Избек, третий сын в семье, вернется домой, посвященный оружием, чтобы жениться, зачать первенца и снова уйти на войну. Если, конечно, не отправится на пир Могучего в первом же бою. Через полтора месяца самый младший брат, имени которого еще никто не знает, научится улыбаться в ответ на материнскую песню. Если, конечно…

Надо идти.

Мильям поднялась на ноги, скрытая за стеной винограда почти по плечи. Пригибаясь, добралась до конца полосы и осторожно выглянула из-за густого переплетения листьев и нежных зеленых усиков: свободна ли дорога в селение? Донышко кувшина с водой из источника Тайи — его нельзя поднимать высоко — оставило длинную борозду в пыли между лозами.

Вокруг их жилища, второго по счету с северного края селения, колыхалась толпа. Пестрая и неспокойная, женская. До Мильям донеслось облачко неразборчивых, возбужденных, визгливых голосов. Откинулся входной полог, выпуская кого-то наружу, и женщины сначала отступили, а затем снова нахлынули на подворок, как волны горной речки Терзы набегают на пороги…