Гастроли запрещенного театра - [2]

Каким образом это достигается — один из основных секретов фэнтези. На наш взгляд, этот секрет прост. Иллюзия реальности достигается мастерством писателя. Вернее, не просто мастерством писателя, а мастерством писатели реалиста. Чтобы понять этот парадоксальный тезис, обратимся к истории формирования реалистического направления в литературе.

Оставим без внимания античную литературу, обойдем стороной рыцарский роман средневековья, пропустим весьма разнородную литературу ренессанса… Остановимся на литературе просвещения и жанре классицизма 18 века. Данная литература далека от «правды жизни»: сентиментализм, навязчивое морализаторство, строгое следование стандартным, псевдоантичным схемам, обязательное торжество добродетели. В русской литературе образцы — «Бедная Лиза» Карамзина, «Недоросль» Фонвизина (где имеют место помещик Скотинин, чиновник Правдин и т. п.).

Эпоху классицизма сменил романтизм (Виктор Гюго, Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Джордж Байрон, Бестужев-Марлинский). Для своего времени это был революционный шаг, а многие недостатки этого жанра стали заметны только в наше время. Вспомним, к примеру, роман Фенимора Купера «Лоцман», типичный для этого жанра.

…Надвигается страшная буря, грозящая жизни экипажа. Лоцман, как ни в чем не бывало, то погружен в мрачные размышления, то коротает время за беседой с капитаном на отвлеченные темы. Экипаж в страхе. Старший помощник решается напомнить лоцману о его долге: «Приближается буря!». Лоцман хватает его за руку: «Если бы вы знали, сколько мне пришлось пережить бурь на своем веку!». Старший помощник, смущенный столь странным и неуместным проявлением чувств, отступает. Лоцман возвращается к прерванной беседе. Экипаж взывает к капитану. Капитан несколько смущен: «Я во всем полагаюсь на лоцмана, а он кажется… погружен в воспоминания».

Не случайно романтическая литература 19 века в настоящее время стала, по существу, литературой детской. Пушкин, подражая Байрону, тоже пытался писать романтические произведения. Однако, подлинно романтическими они у него получались только в юности. Возьмем, например, «Дубровкого», кстати так и не оконченного, с классическим романтическим сюжетом. Но… вот одно замечание из предисловия — о том, что в основу романа положена судьба помещика Островского, у которого неправильно отняли имение. Уволившись из гвардии, он набрал шайку из своих дворовых людей, и с начала грабил своих обидчиков, «а затем и прочих». Или — Евгений Онегин, «москвич в гарольдовом плаще». Вот как передает Пушкин душевное состояние Онегина, после того, как Татьяна объяснилась в любви:

…Трагинервических явлений…

Давно не мог терпеть Евгений.

В окончательную редакцию «Капитанской дочки» не вошла целая глава. В ней Гринев проникает в имение своих родителей, захваченное бунтовщиками, и в тот самый миг, когда он обнимает свою возлюбленную, появляется злодей Швабрин с отрядом пугачевцев. Гринев с родителями и невестой — в запертом доме, отстреливается из пистолета, дом поджигают, в последний момент приходит помощь…

Вяземский, прослушав эту главу, сказал Пушкину: «Это сильно напоминает мне господина Купера». В итоге из всей главы осталась одна фраза, о том как «страшен русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

В сочинениях Александра Пушкина в отличии от «сочинений господина Загоскина» и других романтиков есть «правда жизни». Дело в том, что с эпохой Пушкина в русскую литературу пришла новая эпоха — эпоха реализма.

Реализм требует максимального правдоподобия. Если это исторический роман, то не должно быть анахронизмов, герои должны мыслить понятиями своей эпохи. Если это детектив, то мотивы преступления должны так же выглядеть правдоподобно. Для успеха литературного произведения соблюдение принципа максимального правдоподобия также важно, как хорошая игра актеров для успеха театра.

У реализма масса достоинств и один недостаток — низкая художественная выразительность. Не секрет, что многие школьники не могут одолеть «Мертвые души» и «Записки охотника». Появившиеся в 19 веке детектив и научная фантастика хотя и более выразительны, но также существуют в рамках реализма. Научная фантастика возникла как продолжение следующего ряда «Путешествия, Приключения…». На ранних этапах это была скорее не фантастика, а «необыкновенные путешествия» (Жюль Верн).

Можно согласиться с тем, что ранняя научная фантастика отражала философию позитивизма, наивную веру в могущество науки и техники, в то, что мир познаваем, познаваем просто и уже почти познан. Но естествознание постиг гносеологический кризис, на смену позитивизма вновь пришел скептицизм и фантастические элементы (внеземной разум, путешествие во времени) стали использоваться не для утверждения сциентистских идей, а для усиления художественной выразительности.

Поясним это на примере одного из лучших на наш взгляд произведений в жанре научной фантастики (science fiction) — «Соляриса» С. Лема. По своей сути «Солярис» относится к жанру классической трагедии. Ведь фабула романа, как и трагедии Эсхила, Шекспира, основана на своеобразном психологическом эксперименте: главный герой не по своей вине, а по воле обстоятельств попадает в условия неразрешимой моральной дилеммы, непреодолимого нравственного противоречия. Монологи главного героя, находящегося в смятенном состоянии духа, являются шедеврами поэтической и философской мысли: