Гастроль в Вентспилсе - [4]

В данный момент часы перекочевывали с руки на руку, вызывая огромное восхищение. Мальчишки даже не осмеливались перевести стрелки или нажать кнопку хронометра — столь угрожающим было выражение лица нового владельца сокровища.

— Эта покупка отбрасывает нас на две недели назад, — недовольно проворчал Герберт. — И в каникулы куда трудней расторговать по штуке эту чертову жвачку.

Мексиканец Джо, чувствуя себя в известной степени виноватым, пытался найти хотя бы теоретическую возможность залатать непредвиденную прореху в общей кассе.

— Если удастся раздобыть три пары джинсов, мы завтра же будем разгуливать с «Сикурой» под мышкой.

— Кончай заливать! — махнул рукой Рудис. — Станут тебе иностранцы разводить канитель с джинсами. Их привозят только наши. И цену им знают получше нас с тобой.

— Вчера в магазине давали «Милтон» по семнадцать рублей, — сообщила Райта. — Вполне приличные...

— Мягковаты. И разве это лейбло: какой-то беззубый тигр? — Герберт собаку съел на импортных товарах. — Эти шкарята похожи на настоящие «Леви-Страус» не больше, чем Рудис — на Метревели.

— Метревели играет в большой теннис, а я — в пинг-понг. — Обиделся не на шутку Рудис.

— Если для тебя главное фирма, — предложил Славик, — у меня дома есть старенькие «Райфлы». За пару пачек сигарет отпорю для тебя лейбло. Лепи на задницу и носи на здоровье.

— Надо с кем-нибудь договориться, чтобы привез десяток этикеток, — задумчиво проговорил Владик. — Отец рассказывал, в Роттердаме есть такие маклацкие лавчонки, где можно достать, чего хочешь, А если нету денег, можно выменять и на водку. «Экстру» берут не очень, а «Кристалл» или «Старку» — за милую душу.

— На этот крючок больше никто уже не клюет, — презрительно усмехнулся Герберт. — Ты хоть знаешь, какие они — настоящие джинсы? Из них можно выпрыгнуть, а они останутся на полу стоять. Вот это — джинсы!

— Ничего, макнем в цементную воду, — наставительно заметила Райта. — Если будет слабо, подсыплю еще крахмала...

— Жандармама! — предупредил Янка.

— Дети! — издали окликнула ребят тетушка Зандбург.

«Бизнесмены» поморщились, поскольку именно этим словом всякий раз начиналось изложение плана очередного мероприятия. Но ретироваться было уже поздно. Они придали мученическое выражение своим физиономиям и приготовились выслушать очередную лекцию на воспитательную тему.

Тетушка Зандбург и в самом деле рассчитывала произнести небольшую торжественную речь, но вдруг ей показалось, что никакие слова не способны передать волнение, во власти которого она пребывала с того момента, как приняла самоотверженное решение. Властным жестом пригласив ребят следовать за ней, тетушка Зандбург молча направилась на второй этаж. Правда, скрипучие ступеньки нарушали торжественность обстановки, превращая парадное шествие в заурядный поход, но и в этом тоже был свой плюс: в привычных обстоятельствах можно было обойтись без риторики.

— Ну так что, ребятня, — обратилась Зандбург к своим «пасынкам». — Может, скинемся? Много ли деньжат у вас за душой?

«Бизнесмены» переглянулись. Внутренний голос подсказывал им, что на этот раз можно сказать правду, не увиливая, хотя все выглядело как всегда — помещение более или менее прибрано, зеленый стол для настольного тенниса, два новуса по углам, шахматные доски с выстроившимися на них в боевой готовности шашками и шахматными фигурами. И тетушка Зандбург тоже была в своем традиционном шелковом платье. И тем не менее в воздухе почти ощутимо витало нечто из ряда вон выходящее.

— Тридцать шесть рублей пятьдесят копеек, — доложил Герберт. — И на сорок рублей нереализованного товара.

— Давайте теперь будем компаньонами на равных паях, — тетушка Зандбург в коммерческих делах тоже была дотошна. — Фифти-фифти, как говаривал мой дорогой покойный муж, когда пытался выцыганить у меня рублик на четвертинку. Я, мальчики, кладу на бочку семьдесят пять — весь свой гонорар за главную роль в вентспилсском эпизоде. Да, да, режиссер меня уломал, и давайте без аплодисментов. Я, конечно, хотела от денег отказаться, потому что искусство вообще нельзя перевести на деньги, но потом вспомнила про вашу жажду музыки... — Она смахнула непрошеную слезу и раскрыла сумочку. — Нате и шпарьте в комиссионку, покуда этот японец не забрал свой приемник назад!

Лишь по дороге в магазин они сообразили, что произошло.

— Куда ты летишь? — остановил Герберта Мексиканец Джо. — Наш капитал пока только на бумаге.

— Да нет, скорее — в кармане. — И Рудис, которому было поручено хранение «товара», извлек из штанов пачки жевательной резинки. — Чертовы каникулы! Кому ее всучить, если вся клиентура разбрелась по пионерским лагерям или умотала к родне в деревню.

— Ручаюсь, Чип возьмет, но ведь он тоже захочет погреть руки, — мрачно сказал Герберт. — Доход пополам, на меньшее он не пойдет.

— Тогда надо раздобыть товара вдвое больше, — Янка не признавал никаких преград.

— А тем временем кто-нибудь другой нашу музыку преспокойно уведет...

Поднял руку Мексиканец Джо. Именно в критические моменты проявлялись те черты его характера, за которые вот уже третий год его величали президентом и позволяли ему командовать остальными.