Гастроль в Вентспилсе - [3]

— Неправда! — запротестовала Зандбург. — Мой покойный в ту пору ходил всего вторым штурманом, но я не пропускала ни одного званого вечера.

— Еще бы! Вашему папаше принадлежала оптовая торговля и трехэтажный дом на Гертрудинской, — вмешался в разговор стоявший рядом старичок.

— Как не совестно говорить такие вещи, товарищ Тимрот! Мой отец обанкротился еще в тридцать первом году и потом до самой смерти работал простым судебным исполнителем.

— Бог дал, бог и взял, — прочувствованно заметил Тимрот.

— Лилия, глядите-ка, вот он, наш проповедник-баптист! О лучшем просто грех мечтать! — восторгался режиссер. — Снимайте, что вы глаза вылупили... Такая везуха прямо с самого утра. Янсон, запишите адреса и паспортные данные.

— Я? — выдохнул Тимрот. — Зачем вы вводите меня в соблазн? Ведь в писании сказано: бесчестье — удел того, кто гонится за благами на этом свете.

— Прекрасно! — Дунце опустила камеру. — Благодарю вас, достаточно. Я смотрю, вы уже начинаете вживаться в роль.

— В какую роль?

— В образ брата Сигизмунда, — пояснил Крейцманис. — Есть у нас по сценарию один такой святоша.

— Господи, не дай взять грех на душу... Я хотел сказать... Нельзя ли сыграть кого-нибудь еще? Ближе к трудящимся...

— Нет, нет, нет! Роль проповедника будет сидеть на вас прямо-таки с иголочки, — агитировал директор картины Янсон. — Платить будем восемь рублей за съемочный день и по столько же на озвучивании.

— Что ж, это еще куда ни шло, — заметила Зандбург. — Скажите, а в надписях наши фамилии будут?

— Сейчас трудно сказать, — режиссер спрятал улыбку в свой большой носовой платок. — Если очень хорошо сыграете...

— Насчет этого можете не сомневаться, — с холодком в голосе перебила тетушка Зандбург. — Но я все-таки попрошу сохранить мое инкогнито или дать возможность выступить под псевдонимом. Опасаюсь, как бы высокопоставленные родственники не истолковали мой шаг превратно и не подумали, что я гонюсь за славой или за деньгами.

* * *

Теперь никто уже не помнил, каким образом к Райте прилипло прозвище «Кобра». Фигура ее вовсе не была по-змеиному гибкой, нос ее не украшали очки, и волосы тоже не были настолько пышными, чтобы хоть издали напоминать клобук кобры. Да и по характеру своему эта шестнадцатилетняя пухленькая блондинка была скорее добродушной, нежели ядовитой. Она была единственной девчонкой, которой удавалось вот уже несколько лет состоять в компании «заклятых холостяков». Эта братия носила неведомо где раздобытые значки-эмблемы с буквами ВАБ — Вентспилсская Автомобильная База, — которые расшифровывала как «Великие американские бизнесмены». Райту они терпели в своей бражке по нескольким причинам: если скандинавским морякам после третьей рюмки на глаза попадалась Райта с ее невинной улыбкой, по-детски пухлыми щечками и голубыми очами, в которых светилось наивное доверие, то им начинало казаться, будто они не в Вентспилсе, а в своем далеком Нарвике, Хаммерфорсе или Пори и к ним навстречу бежит с развевающимися по ветру рыжеватыми волосами их невеста. И они принимались щедро ее одаривать — жевательной резинкой, сигаретами, шариковыми ручками, пробными флакончиками духов, пестрыми расписными косынками. Райта никогда не пыталась что-либо присвоить себе, отдавала все в общий котел, который пополнялся скупленными и выменянными вещами. Не менее полезной оказывалась девушка и когда требовалось что-нибудь сбыть. У нее были знакомые перекупщики еще с тех времен, когда мать в трудные минуты заставляла ее на рынке в проходах между ларьками распродавать подарки, присланные дедом из Канады. Но потом из заграницы пришло письмо в черной траурной рамке, вслед за ним на почте в последний раз была получена посылка с обратным адресом уже покойного Яниса Клявиня, и на этом сей источник доходов навсегда иссяк. Осталась лишь сноровка безошибочно находить вероятного покупателя и по его виду определять наиболее подходящую цену товара. Еще «бизнесменам» нравилось и то, что Райта никогда не выказывала сомнения в их превосходстве и праве повелевать и подчинялась всем распоряжениям Мексиканца Джо и даже Герберта Третьего.

Герберт Кагайнис по-прежнему именовался Третьим, хотя оба его старшие тезки уж больше года как выбыли из сплоченных рядов ВАБа. Первый теперь работал в угальском леспромхозе, поскольку сам пришел к выводу, что спокойнее зарабатывать деньги честным путем. Второму эту мысль пытались внедрить в голову воспитатели исправительно-трудовой колонии.

Остальные бизнесмены еще не заслужили особых прозвищ и назывались обыкновенно — Янка, Рудис, Владик и Славик. Однако в мероприятии, намеченном на то утро, оба брата Морозовых играли выдающуюся роль. Ведь никто иной как они разузнали у своего отца — сменного диспетчера порта — о том, что в Вентспилсе для пополнения запасов воды и топлива ошвартуется и простоит несколько часов судно «Хелена». У ребят не было сомнения, что моряки с самого утра сойдут на берег отведать местного пива, и потому несли свою «вахту» в Парвенте. Удалось матросам утолить свою вечную жажду или нет — неизвестно, но иностранцы были перехвачены неподалеку от ворот порта, «бизнесмены» у них закупили по дешевке четыре блока наилучшей голландской жвачки и даже отменные наручные часы для водолазов, о которых Мексиканец Джо мечтал давным-давно. Неважно, что механизм у них был дрянной: штамповка и ни одного камня, зато вид — закачаешься!